Детектив к Новому году
(сборник рассказов)
Бабочка на снегу
Александр Рыжов
Юлечка Миклашевская была девушкой образцовой. В университете училась на отлично, шла на красный диплом. По комсомольской линии — ни единого нарекания, сплошные похвалы и поощрения. Поведение безупречное, прилежание завидное, моральные принципы устойчивые, политическая позиция совпадает с линией партии. Еще и активистка-общественница, ведет студенческий кружок интернациональной дружбы.
Если что и можно было вменить ей в вину, так это не совсем пролетарское происхождение. Ее папа, Геннадий Кириллович Миклашевский, при жизни считался видным ученым, специалистом с мировым именем. Поэтому Юлечка с детства росла в атмосфере достатка и, даже правильнее сказать, роскоши. Просторная трехкомнатная квартира в сталинском доме на Петроградской стороне производила впечатление на всех, кому доводилось переступать ее порог: импортная мебель, новейшая бытовая техника, картины мастеров живописи на стенах, раритетные издания на полках книжных шкафов. Все это стоило денег, и немалых. У профессора Миклашевского они имелись, и он привык баловать себя и свою единственную дочку.
Одевалась Юлечка только в иностранное, пользовалась настоящей французской косметикой и украшения носила не поддельные, из стекляшек и пластмассы, а из подлинных благородных металлов и драгоценных камней. Нет, не обвешивалась ими с ног до головы, соблюдала меру и такт, и все же выделялась на фоне остальных советских девушек, которым приходилось довольствоваться невзрачным ширпотребом, помадой «Елена», поверх которой на губы для блеска намазывали вазелин, и краской для волос «Гамма» на основе купороса.
Что ж, Юлечка хотела слыть не только умницей, но и красавицей. И это ей прощалось. Все-таки на дворе стояли уже не пятидесятые годы, когда модниц прорабатывали на собраниях и клеймили позором. В конце семидесятых стремление к внешней красоте не рассматривалось как явление постыдное. Да и роскошь больше не называли пережитком буржуазного прошлого. О ней так или иначе мечтали все. И пытались добиться — кто правдами, кто неправдами.
В Юлечкином случае все было честно и законно: папа обеспечивал и себя, и дочь за счет деканской зарплаты и многочисленных гонораров за научные публикации. Вещи из-за границы тоже привозил легально — когда ездил в служебные командировки на симпозиумы и конференции. Обеспеченностью своей Юлечка не кичилась и не жадничала, как многие зажиточные люди. Если все студенты сдавали по десять копеек в помощь каким-нибудь голодающим азиатам, она всегда сдавала пятнадцать, а то и двадцать.
Год назад профессор ушел из жизни, и все им нажитое досталось Юлечке. Смерть отца она переживала искренне, а к свалившемуся богатству отнеслась спокойно. Собственно, для нее мало что изменилось: практически все имущество, доставшееся ей по наследству, и так находилось в ее распоряжении. В деньгах Геннадий Кириллович ее не ограничивал, позволял тратить сколько угодно. Правда, после его смерти она всерьез задумалась, ведь из регулярных доходов у нее осталась лишь стипендия в сто рублей. Однако профессорских сбережений было вполне достаточно, вдобавок продолжали идти отчисления от допечатываемых книг, поэтому нищета Юлечке не грозила.
Жила она теперь в одиночестве, огромная квартира, где не с кем было словом перемолвиться, навевала грусть. Вокруг Юлечки постоянно вилось не меньше десятка претендентов на руку и сердце, но никто из них не трогал ее душевных струн. Только однажды появился на горизонте человек, которого мало волновали ее жилплощадь и материальное положение, — молодой перспективный хоккеист Леша Касаткин. Но и с ним не сложилось, расстались. А все почему? Юлечка со свойственным ей максимализмом решила помочь ему сделать карьеру, подключила все свои и папины связи, достучалась до таких верхов, до которых простым смертным никогда не дотянуться. А неблагодарный Касаткин наплевал на ее усилия и вместо того, чтобы взбежать по крутой спортивной лестнице к олимпийским высотам, уперся как баран. Так и играет до сих пор в заштатной командишке, хотя давно бы уже мог в сборную попасть…[1]
Но это в прошлом. Юлечка не любит вспоминать о неудачах на личном фронте. В конце концов, ей всего лишь двадцать с хвостиком, вся жизнь впереди. А пока что она по кирпичику выстраивает свое будущее: учится, во время летней практики работает в архиве, набирается опыта и укрепляет авторитет. И это приносит свои плоды. Руководство университета ее уважает, ценит, ставит в пример. А значит, все у нее идет, как надо.
За учебные и общественно-трудовые заслуги Юлечке что-нибудь да перепадало. То единовременную прибавку к стипендии выпишут в честь юбилея ВЛКСМ, то льготную путевку в Зеленогорск за организацию акции в поддержку угнетенных североамериканских индейцев. Мелочь, как говорится, но приятно.
Поэтому Юлечка не удивилась, когда однажды зазвонил телефон и мужской голос с официальными интонациями произнес:
— Юлия Геннадьевна? С вами говорят из Общества филологов и лингвистов. От университета поступило ходатайство… В нашем распоряжении есть комфортабельный коттедж на севере Ленинградской области. Вам предоставлено право отдохнуть в нем в течение двух дней.
Юлечка наморщила лоб. Общество филологов и лингвистов? Никогда о таком не слышала. Но это и немудрено. В СССР столько всяких обществ развелось — не сосчитать.
Подходил к концу 1978 год, наступила зима. В Ленинграде, где вечно дули стылые ветры с залива, было неуютно. Выходные за городом — это лучше, чем тоскливо сидеть в квартире или бродить по морозным улицам. В кино ничего интересного, театральные постановки — по вечерам, а все городские музеи она, как представительница интеллигентской семьи, обошла еще в ранней юности.
— Коттедж? А сколько это будет стоить?
— Все расходы берет на себя профком университета. Коттедж на четверых, вам будет предоставлено место в комнате на двух человек. Питание и транспорт — тоже за счет учебного заведения.
Не красота ли? Ради таких вот преференций стоило тянуть лямку и быть пай-девочкой.
— А кто еще едет? — уточнила она. — Будет кто-нибудь с нашего курса?
— Нет. Еще трое поощренных, они не из вашего вуза. Тоже активные деятели, вам любопытно будет с ними пообщаться… Так вы согласны?
Юлечка и не думала отказываться. То, что поездка обойдется без знакомых, ее не огорчило, скорее, наоборот. Так получилось, что друзей и подруг, которым бы по-настоящему доверяла, у нее не было. Помимо назойливых ухажеров имелись еще приятельницы, которые в глаза говорили ей комплименты, а за спиной распускали пошлые сплетни. И еще — добрая… хотя нет, конечно же, недобрая сотня завистников и завистниц. Юля силилась не обращать на них внимания, но, что ни говори, их
