Поджог и не только[8]

Джим Тарр взял подкатившуюся к нему по столу сигару и, прежде чем откусить ее кончик и достать спичку, взглянул на сигарный бант.

– Стоит верных пятнадцать центов, – сказал он. – Наверняка хочешь, чтобы я нарушил парочку законов.

За последние четыре или пять лет, с тех пор как я перебрался в сан-францисское отделение сыскного агентства «Континентал», мне не раз доводилось иметь дело с этим жирдяем, шерифом округа Сакраменто, и я знал, что он никогда не упустит возможности изречь бородатую шутку. Меня это не раздражало.

– Оба раза не угадал, – ответил я. – Они обходятся мне по двадцать пять центов за штуку, и я ничего от тебя не хочу. Меня прислали на подмогу. Компания, которая застраховала дом Торнберга, подозревает, что его подожгли.

– Ну, пожарные тоже так думают. Говорят, нижняя часть дома была облита бензином, хотя бог знает, с чего это они взяли, ведь там не осталось ни одной дощечки. У меня этим занимается Маккламп, но много ли он там нарыл? Плясать от радости не будешь.

– А в чем суть дела? Я только и знаю, что был пожар.

Тарр откинулся на стуле, обратив красное лицо к потолку, и завопил:

– Эй, Мак!

Стоило ему войти в раж, как перламутровые кнопки пульта на его столе превращались в украшение. На зов явились помощники шерифа Макхейл, Маккламп и Маклин, а Макнаба с ними не было лишь потому, что его не оказалось в пределах слышимости.

– Это еще что такое? – спросил шериф у Макклампа. – Телохранителей себе завел?

Двое других Маков поняли, что вызывали не их, и вернулись к игре в криббедж.

– Нам для поимки поджигателя прислали этого городского прохвоста, – сообщил Тарр своему помощнику. – Но сперва надо объяснить ему ситуацию.

Несколько месяцев назад мы с Макклампом работали вместе по делу об ограблении экспресса. У этого поджарого светловолосого паренька лет двадцати пяти – двадцати шести храбрости на десятерых, но и лени едва ли меньше.

– Ну разве Господь не милостив к нам?

Маккламп тут же развалился на стуле – это первое, что он всегда делал, войдя в помещение.

– В общем, расклад такой. Особняк этого Торнберга стоял в паре миль от города на старой дороге. Ветхий каркасный дом. Позавчера около полуночи Джефф Прингл – ближайший сосед, примерно полмили к востоку – увидел на небе зарево и поднял тревогу. Но когда подъехали пожарные машины, тушить было уже нечего, даже не стоило утруждаться. Первым из соседей примчался тот же Прингл. К этому времени уже обвалилась крыша.

– Продолжай, – сказал я.

– Ничего подозрительного не видели – никаких тебе чужаков поблизости и прочего. Слуги Торнберга только самих себя и спасли. Рассказывают не так уж много – похоже, слишком напуганы. Они успели заметить Торнберга в окне аккурат перед тем, как в комнате полыхнуло. Да, кстати, есть еще один свидетель, Хендерсон. Он ехал домой из Уэйтона и подоспел незадолго до обвала крыши.

– Что-то еще?

– Пожарные обнаружили следы бензина. Слуги Торнберга, семья Кунс, говорят, что в доме бензин не держали. И на этом пока все.

– У Торнберга есть родственники?

– Ага, – хмыкнул Маккламп. – Племянница в Сан-Франциско, миссис Эвелин Троубридж. Она вчера приезжала, но поняла, что ей тут делать нечего, да и нам ничего такого не рассказала. Вернулась домой.

– Где сейчас слуги?

– Здесь, в городе. Остановились в гостинице на Ай-стрит. Я попросил их пока не уезжать.

– А кто владелец дома? Торнберг?

– Угу. Купил дом в агентстве «Ньюнинг и Уид» несколько месяцев назад.

– Понятно… Ты чем-то сейчас занят?

– Только этим.

– Хорошо. Тогда пойдем порыщем вокруг.

Мы застали Кунсов в их гостиничном номере на Ай-стрит. Дверь нам открыл мистер Кунс, пухлый недомерок, наделенный невозмутимо-вежливым лицом и учтивостью типичного слуги. Его высокая жилистая жена оказалась лет на пять старше, хотя заверила, что ей всего сорок. Рот и подбородок у нее выглядели так, будто созданы для сплетен, но разговор вел сам Кунс, она только согласно кивала после каждого второго или третьего слова.

– Насколько мне помнится, мы работаем у мистера Торнберга с пятнадцатого июня, – сказал он в ответ на мой первый вопрос. – В начале месяца приехали в Сакраменто и обратились в бюро найма «Эллис». Через две недели нас отправили на встречу с мистером Торнбергом, и он нас нанял.

– Откуда вы приехали?

– Из Сиэтла, сэр. Работали у миссис Комерфорд. Нас очень огорчило, когда выяснилось, что тамошний климат для моей супруги не подходит: у нее болезнь бронхов. Пришлось перебраться в Калифорнию. Однако весьма вероятно, что мы остались бы в Сиэтле, если бы миссис Комерфорд не продала дом.

– Что вы знаете о Торнберге?

– Очень немногое, сэр. Мистер Торнберг был необщительным джентльменом. Даже о роде его занятий нам ничего не известно. Похож он был на моряка в отставке. Правда, мистер Торнберг никогда этого прямо не подтверждал, но его выдавали манеры и внешность. Из дома он не выходил, гостей не принимал, – впрочем, однажды к нему приехала племянница. Писем не отправлял, почту не получал. В комнате рядом со своей спальней мистер Торнберг устроил что-то наподобие мастерской. Большую часть времени он проводил там. Полагаю, мистер Торнберг работал над каким-то изобретением, но дверь он держал запертой и не позволял нам приближаться к ней.

– И вы не догадывались, что это за изобретение?

– Нет, сэр. Шума оттуда не доносилось, запахов тоже не было. Никакой грязи на одежде мистера Торнберга не оставалось. А ведь если бы его занятия касались техники, без грязи бы не обошлось.

– Он был стар?

– Не старше пятидесяти, сэр. Он нисколько не сутулился, волосы и борода были густые, без седины.

– Трудности у вас с ним бывали?

– Что вы, сэр! Мистер Торнберг, если можно так выразиться, был необычный джентльмен. В определенном смысле. Он требовал немного: чтобы еда была приготовлена должным образом, чтобы его одежда была чистой – к этому он относился с особенным вниманием – и чтобы его не тревожили. Мы даже видели его нечасто – обычно только ранним утром и поздним вечером.

– А теперь о пожаре. Расскажите в подробностях, что вы помните.

– Хорошо, сэр. Мы с супругой легли спать, как обычно, около десяти часов. Наша комната была на втором этаже в задней части дома. Через некоторое время – не могу точно сказать во сколько – я проснулся от собственного кашля. В комнате было полно дыма, моя благоверная задыхалась. Я быстро встал и понес ее к черной лестнице,