— Томчик, отстали мы с тобой. Ты знаешь, что, к примеру, тебя в центре города не в каждый магазин пустят?

— Это почему же?

— Какая на тебе одежда?

— Чистая, отглажена…

— Отглажена… А должна быть одежда женщины, которая хочет всего. А где сумочка, расшитая бисером для мобильника?

— У меня нет мобильника.

— И что это за платье? Должно быть что-то волнующе-шур-шащее и полупрозрачное…

И хотя его тонкие губы улыбчиво кривились, Тамара похолодела от непонятного предчувствия. К чему он клонит? Что она ему не пара? Она это знает. Боже, да любовь пары не меряет.

— Томчик, а волосы? Они должны быть немного взъерошены, а губы чуть-чуть влажными — это делает женщину сексуальной. А духи?

— «Русское поле», — прошептала она.

— А во Франции выпускают туалетную воду лимитированным изданием с личной подписью дизайнера, пятьсот долларов флакон.

Увидев Тамарин трясущийся подбородок, он рассмеялся. Его суховатые крепкие руки легко вылущили груди из ее кофты, и губы прильнули к ним поочередно. Острый длинный нос клевал нежную плоть. И Тамарины губы, перестав трястись, облегченно улыбнулись.

— Томик, нас с тобой станут всюду пускать.

— Почему?

— Потому что мы будем VIP-персонами.

— Как?

— С завтрашнего дня! Алюминий, который я изъял у Мазина, можно сдать здесь за гроши, а можно отправить за рубеж.

— С кем?

— Я познакомлю тебя с заграничным бизнесменом. Не мужик, а зубр в натуре.

Я ждал сестру убитого инженера Мазина.

Нас, следователей, слово «убийство» уже не задевает — привыкли. Но я вот смотрю, и народ оно не трогает. СМИ, жизнь, фильмы, книги убедили, что в убийствах ничего чрезвычайного нет. Мол, реалии нашей действительности.

Меня раздражают вопросы прокуроров в суде или рассуждения корреспондентов в газете… Как у вас поднялась рука на ребенка? На женщину, на старика? А вы не подумали, что у него остались родители, жена, дети? Не подумали, что он чей-то сын или она чья-то дочь? Как поднялась рука на инвалида, на беременную?..

Ну, а сама-то жизнь, как таковая? Она ведь имеет ценность абсолютную и самостоятельную вне зависимости от детей, стариков, инвалидности и беременности.

В молодости изжога у меня случалась от физической работы, теперь сверлит желудок от злых мыслей. Я поднялся в буфет. Барменша догадливо спросила:

— Молочка?

— Пару стаканов, хорошо бы тепленького…

У нас с ней сложился давний обмен: она мне молоко, я ей криминальные истории из своей практики. Или совет по любовно-житейской части.

— Маша, как твой Эдуард?

— Произвела ротацию.

— Заменила, что ли?

— Ну.

Ей можно: молодая, здоровая и горячая, как ее кофеварочный агрегат из нержавейки. Все-таки интересно.

— Маша, ты говорила, что он красавец.

— Сергей Георгиевич, а что сказал Гоголь?

— О семейной жизни?

— Он сказал, что у нас много дураков, потому что дороги плохие…

Молоко изжогу смыло, но ненадолго. Я поспешил в свой кабинет, где у двери уже сидела сестра инженера Мазина. К моему столу она приблизилась с неохотой, даже с раздражением. И паспорт протянула, как руку для поцелуя.

— Повесткой зовете, словно преступницу…

— Такой порядок.

Суровость пожилому лицу не идет, да еще висящий нос с горбинкой, да узкие губы, да худо причесанные седые волосы — бабаягистая пенсионерка. Свою внешность она подтвердила почти мужским голосом:

— Все равно не поймаете.

— А вы помогите.

— Смотришь по телевизору… ихняя полиция работает, как механизм.

— Ее народ любит.

— А за что нашу любить?

— Хотя бы за то, что жизни за нас отдает.

— Ну, за это уважаем, — смягчилась она.

А я, наоборот, — распалился. Видимо, накопил. Еще бы, слышишь и читаешь ежедневно… Молодежь устраивает побоища — милиция распустила; наркоманов много — милиция не ловит; пьют не просыхая — милиция виновата; воруют напропалую — куда смотрит милиция? Но все эти проблемы не милицейские — это проблемы общества. Я распалился:

— Гражданка Мазина, а вам не кажется, что люди к преступникам относятся лучше, чем к милиционерам?

— Сказанули.

— Песня «Мурка» сколько лет живет? Ее поют в больших концертных залах, исполняют в концертах по заявкам. А ведь Мурка — бандитка.

— Кому что нравится.

— В песне есть слова: «а за ней следила Губчека». Почему же не сложили песню про Губчека? Знаете, теперь песен о блатных больше, чем о милиции, армии, разведчиках, героях…

— За тем и вызывали? — угрожающе спросила она.

— Гражданка Мазина, я расследую убийство вашего брата. Меня интересует все, что касается его жизни: с кем дружил, с кем водил компанию, почему инженер работал дворником, имелись ли у него женщины, враги?..

— Имелись, — перебила она.

— Кто?

— Враги.

— Сколько?

— Один, но супостат.

— Назовите его.

— Главный инженер «Химмаша».

— Насколько мне известно, ваш брат ушел из объединения.

— Не ушел. Главный инженер его выгнал.

— За что?

— Бабу не поделили.

— А кто она, эта баба?

— Проститутка.

— Что… официальная?

— Нет, официально она числилась медсестрой.

— Значит, вы подозреваете главного инженера?

— Не мое это дело — подозревать.

Правильно. Это дело прокуратуры с милицией. Я, уже допросил соседей, знакомых Мазина, и о нем кое-что знал: сорок три года, холост, ранее не судим, высшее техническое образование, бывший инженер, не пьет… И работает дворником. Я попробовал насобирать деталей, но сестра от Мазина жила отдельно, в соседнем доме.

— Все-таки, почему Мазин пошел в дворники?

— Не говорил.

— Странно, с сестрой не поделился..:

— А квартиру-то на прошлой неделе вспахали, — вспомнила она.

— В каком смысле?

— Его дома не было, днем. Замки целы, а все перерыто и разбросано. Чего искали?

— А что-то искали?

— Не дискотекой же развлекались.

— Может быть, деньги?

— Откуда у дворника деньги?

Кроме денег существуют и другие ценности: золото, картины, оружие, наркотики… В конце концов, крупный бриллиант шаха или изумруд эмира. То, что искали, было довольно-таки габаритным, что видно по нише в подвале; то, что искали, Мазин не решался хранить в квартире. Поэтому сестра и не знала. Как говорить, кто убил инженера, без понимания за что убили? Но и на это не ответить, пока не пойму; что хранил он в подземелье и почему ушел с предприятия в дворники.

— Гражданка Мазина, неужели у вас нет никаких соображений о причине убийства?

— Я же сказала.

— Ах да, бабу не поделили.

Она смотрела на меня неотводимым взглядом. Нос с горбинкой суров, на ушах седые растрепанные волосы. Если и есть дамы, летающие на метлах, так это она. Бабаягистая пенсионерка.

Она не знала, где Саша, что