— Максим Борисович, охарактеризуйте инженера Мазина…

— Он работал над композитами, материалами нового поколения. В частности, занимался термореактивным стеклопластиком. Их группа создала новый полимер, аналог европейского композита найрима…

— Меня интересуют его человеческие качества.

— Деньги он любил.

— В чем это выражалось?

— Когда начались перебои с финансированием, Мазин взял свой законный отпуск, да еще за свой счет, и уехал за рубеж на полгода. Там работал…

— Кем?

— Говорят, что прислугой у какого-то состоятельного негра. Привез пять тысяч долларов и отдавал их под проценты. Никакая наука стала ему не нужна.

Вот и еще одна зацепка: могли убить за эти доллары. Вторая версия, но мною еще не отработана первая. Любовная. За Мазина я заступился:

— Ученым мало платят…

— Наша сотрудница, кандидат наук, по совместительству работает уборщицей в коммерческой структуре.

— Вот видите.

— Истинный ученый из науки не уйдет. Уходят те, место которым как раз в ларьках, в прислуге, в торговле… Их сама жизнь отсеивает.

Как парень может покорить девицу, скажем, волнистой шевелюрой, так и меня легко расслабить оригинальной мыслью. Лицо главного специалиста уже не казалось современно-нахальным, взгляд не выглядел холодным, губы не смотрелись упрямыми… В конце концов, тридцать три года, а он уже главный специалист крупного объединения. Потенциальный кандидат на место убитого?

— Максим Борисович, вы женаты?

— Нет.

— Извините за вопрос: есть ли у вас постоянная женщина?

— С какой стати задаете?..

— Могу ее назвать, — перебил я. — Тамара Ивановна Самоходчикова, бывшая медсестра.

Леденцов снабдил минимальной информацией, но и я допустил ошибку: сперва надо было допросить ее, медсестру. Лицо ведущего специалиста пунцовело на глазах, словно откуда-то сбоку на него пал свет красного фонаря. Максим Борисович вскинул голову, будто захотел прикрыться от его сияния.

— Да, она была моей любовницей. И что?

— Видимо, Самоходчикова красавица?

— С чего такой вывод?

— Ведущий специалист, кандидат наук — и медсестра…

— Фигурка хорошая…

— Может быть, она человек интересный?

— Очень, могла пересказать пятидесятисерийный телефильм, — усмехнулся он.

— Подкупила умом?

— Однажды я спросил ее, как звать артиста Сталлоне, и Тамара рубанула: «Наверное, Иосиф Виссарионович».

— Не красотой, не умом… Чем же она вас привлекла?

— Женщина нужна не только ради секса, обеда и чистых носков.

— А ради чего еще? — заинтересовался я.

— Ради материнской ласки, которую мужчина утратил.

— Вы вроде уже выросли…

— В тот год умерла моя мама.

— Максим Борисович, почему же с ней расстались?

— Все проходит…

— Нет, все вечно.

— Проходит чувство, исчезают города, умирают люди…

— Максим Борисович, если бы все проходило, то ничего бы не было. Но все остается, поэтому все всегда было и всегда будет.

Я спохватился — не за бутылкой сижу. Чем сложнее человек, тем сложнее разговор. Допрос то и дело убегал в сторону, как поток в песчаных берегах. Тема подвернулась мозголомная: время, материя, бытие… Но именно они — особенно, время — меня торопили, и уже хотел перейти к убийству Мазина, но ведущий специалист опередил:

— Вас, разумеется, интересует драка?

— Да, — мгновенно согласился я, не имея о драке никакого представления.

— Мазин ворвался в кабинет и ко мне с кулаками… Я моложе, спортивнее. Разумеется, отбился.

— Ив чем же причина?

— Ревность, из-за Тамары.

Казалось бы, я выходил на явную причину убийства, причину классическую. Что стоило этому руководителю нанять киллера? Но следственный опыт меня сторожил. Он это понял.

— Не поверил я Мазину.

— Чему, его кулакам?

— С Тамарой я давно расстался… Какая же вспышка ревности?

— Тогда почему?

Он помялся; я знал, что не утаить хочет, а сомневается в собственной догадке.

— По-моему, ему нужен был повод.

— Повод к чему?

— Уволиться. Кто же беспричинно уходит с хорошей работы? После этой драки оставаться ему в «Химмаше» было нельзя.

— Максим Борисович, но драка не причина увольнения, а всего лишь надуманный повод?

— Причину не знаю, так же как не знаю, кто и за что его убил.

Слишком мало информации. Я походил на человека, который пытался открыть консервную банку без ножа. Вместо ножа мне оставалась логика. Причиной убийства была не женщина и не деньги. Я знал то, что не было известно главному специалисту — нишу в подземелье.

Там лежало нечто крупное, тайное, ценное — за это и убили. Логика вела дальше, в «Химмаш», к беспричинному уходу Мазина, к работе дворником. Но разве главный специалист не в курсе всего, что происходит на его предприятии?

— Максим Борисович, были на «Химмаше» чрезвычайные события?

— Нет.

— Громкие, заметные, нестандартные…

— За какой период?

— До ухода Мазина.

Он задумался. Мне казалось, что ведущий специалист не озабочен вопросом, а удивлен. Но я ждал. Наконец он начал вспоминать неуверенно, словно проверял, это ли мне нужно.

— Директор института развелся с женой…

— Так.

— Взрыв бутыли с кислотой в лаборатории…

— Так.

— Небольшой пожар в седьмом кабинете…

— Так.

— Мэнэсы в день Святого Патрика перепили в буфете…

— Так.

— Министр к нам приезжал…

— Так.

— Умер заместитель директора по общим вопросам Ивановский. Как раз на второй день после кражи…

— Какой кражи?

— Из сейфа завлаба.

— И что украли?

— Платину.

Моя интуиция ёкнула. Какая к дьяволу интуиция, когда юркая здравая мысль как бы проскочила далеко вперед сознания и предвкушала ответ.

— Подробнее, Максим Борисович…

— Платина хранилась в специально опечатанном сейфе, ключ сдавался в охрану. Ключи и печати целы, а платины нет.

— Платина в виде чего?

— Тиглей, наконечников для термопар и других изделий. Всего двадцать килограммов.

— И почем она?

— Примерно, по сто пятьдесят долларов за грамм.

— Значит, украдено на три миллиона долларов?

— Выходит.

Поворотик. А я расспрашивал про пьянство в кабинетах и взрывы бутылок. От вспомянутого лицо главного специалиста погрознело и сделалось старее. У меня был вопрос, который настроения ему не мог прибавить.

— Максим Борисович, а почему про платину вы мне сразу не сказали?

— А зачем?

— Не понял…

— Зачем говорить, если ваша милиция этим делом занималась? Я думал, вы в курсе.

— Кто занимался?

— Человек десять приехало. С собакой. Отпечатки пальцев снимали, кабинеты обыскивали, всех допросили… Но впустую, платину не нашли, и дело прекратили.

Почему я не знал о такой серьезной краже и почему майор Леденцов ничего мне не сказал? Но память оживилась: о краже платины был разговор на совещании в городской прокуратуре. А Леденцов… Память не оживилась, а злобно взбунтовалась: вот дурак-то! Убийство Мазина расследовала наша прокуратура, потому что он жил в нашем районе. А «Химмаш» стоит в соседнем, и материалы о платине попасть к нам никак не могли. Максим Борисович как бы меня укорил:

— Об этой краже писали в газетах и знал