Петра показала на мольберт:

– Я начала писать портрет Гамлета. Я закончу его независимо от того, заплатит мне Мьюриел или нет. Портрет будет ждать ее после выхода из тюрьмы. Ее ведь посадят, да?

Джервас кивнул:

– Наверное. Ей нелегко придется. Я перепугался до смерти, когда меня много лет назад отправили за решетку. Но Мьюриел крепкая, а я позабочусь о том, чтобы у нее был хороший адвокат, который поможет скостить ей срок. Так что не волнуйся за нее. Реджи добьется, чтобы до суда ее выпустили под залог. Я поручусь за нее. У нее есть домашняя птица, куры; кроме того, она не собирается бежать из страны… Зато я собираюсь. То есть через несколько дней я возвращаюсь в Португалию. Вернусь, когда начнется суд. – Он помолчал. – Теперь, когда я убрался с дороги, она больше ни на кого не нападет.

– Рада, что ты позаботился об адвокате для нее, – сказала Петра. – Учитывая все, что произошло, это очень великодушно с твоей стороны.

Джервас пожал плечами:

– Это меньшее, что я могу сделать… – Он посмотрел на мольберт. – А хороший вышел портрет! У тебя ее страхолюдный пес получился почти красавчиком.

– Я не приукрашиваю своих натурщиков, – заметила задетая Петра. – Просто сосредотачиваюсь на их лучших сторонах. У Гамлета сильный характер.

– Раз ты так говоришь… – Он посмотрел себе под ноги, а потом, снова вскинув голову, неожиданно спросил: – Может, приедешь как-нибудь ко мне в Португалию на выходные?

Петра удивленно переспросила:

– К тебе в гости?

– Почему бы и нет? У меня большой дом, там много места, а тебя я мог бы устроить на первом этаже. Я забронирую рейс и договорюсь о том, чтобы тебе было удобно, а в аэропорту Лиссабона встречу тебя.

– Нет, Джервас, я… – Ошеломленная Петра не сводила с него взгляда. – Я, наверное, не смогу. У меня работа.

– Работать ты можешь и там. Кстати, ты могла бы нарисовать портрет моего коня. Я собираюсь его продать, но приятно будет оставить себе что-нибудь на память о нем.

Петра покачала головой:

– Спасибо тебе большое за такое щедрое предложение, но… нет, не могу.

– Почему? – Он все больше волновался. – Морской воздух и солнце пойдут тебе на пользу… Если не хочешь ехать одна, я мог бы приехать сюда за тобой. Или пусть с тобой полетит Кит.

– В самом деле, не могу…

– Хотя бы подумай о моем предложении. Обещай!

– Обещаю. Я все обдумаю, – поспешно проговорила Петра, понимая, что иначе неприятный для нее разговор еще долго не закончится.

От Джерваса ее состояние не ускользнуло.

– Ты говоришь так, как обычно говорят люди, когда хотят поскорее избавиться от неприятного собеседника, – заметил он.

– Джервас, я честно обещаю подумать над твоим предложением. Просто… оно для меня немного неожиданное.

– В жизни всякое бывает, – философски заметил Джервас. Наступило молчание. Потом он встал. – Я теперь живу у моей кузины Селины. Она вбила себе в голову, что обязана присматривать за мной до самого отъезда. – Он поморщился. – Намерения у нее добрые, и я должен быть ей благодарен. Я в самом деле благодарен ей. Но в «Королевском дубе» мне было удобнее… Перед отъездом я еще раз загляну к тебе.

– Хорошо, только не забудь! – порывисто воскликнула Петра.

Джервас молча смотрел на нее, пока она не почувствовала, что краснеет.

– Петра, как бы мне хотелось повернуть время вспять! Хотелось бы… но что толку, верно?

– Тогда прекрати, пожалуйста. – Петра тронула его за плечо. – Все в прошлом. Все прошло. Я не оглядываюсь назад. И не хочу, чтобы оглядывался ты.

Он взял ее за руку, поднес к губам и легко поцеловал ей пальцы.

– Все-таки подумай насчет поездки в Португалию.

– Неужели ты собираешься к нему полететь?! – в ужасе вскричала Кит, когда Петра чуть позже пересказывала ей состоявшийся разговор.

– Нет, не собираюсь. Я обещала ему, что подумаю, и в самом деле подумала. Я не могу туда поехать, зато ты можешь.

– Я?! – ахнула Кит. – Ты что, с ума сошла?

– Нет, – хладнокровно ответила Петра. – Наоборот, пришла в чувство, а тебе, милая Кит, пора сделать то же самое.

– Ты точно спятила, – без выражения проговорила Кит.

Петра поставила кружку с кофе на столик и с неожиданной резкостью сказала:

– Кит, пора это прекратить!

Удивленная необычно резким тоном всегда мягкой сестры, Кит спросила:

– Что?

– Бесконечно обвинять Джерваса и позволять старым обидам отравлять всем нам жизнь. Я не могу поехать в Португалию, потому что все время, что я буду там, Джервас будет стараться услужить мне и возместить… все, что случилось. Без конца будет повторять, как ему жаль. Я этого не вынесу. Ему жаль, мне жаль, тебе жаль, маме жаль… всем нам жаль. Но того, что случилось, наши сожаления не изменят. Позволять жалости разрушать нам оставшуюся жизнь – безумие. И потом, я ему не нужна. Ему нужна ты. Ему всегда нужна была ты. Когда мы были детьми, он всегда хотел гулять только с тобой. Я часто увязывалась за вами, но только мешала. Я понимала это тогда и понимаю сейчас. Я всегда вам мешала, вставала между вами… как сейчас.

– Я думала, – тихо произнесла Кит, – что потом, когда мы уже не были детьми, когда ты стала подростком… он тебе нравился.

– Да, нравился – тогда. Но не сейчас. А тогда он мне так нравился отчасти потому, что я в глубине души понимала: он никогда не будет моим. Я ревновала его к тебе, Кит. В тот вечер, когда он предложил подвезти меня домой, я села к нему в машину, потому что подумала: чудесно! Хоть немного, но Джервас будет только моим. Я прекрасно понимала: он в таком состоянии, что ему нельзя садиться за руль. Если бы я тогда была не такой слепой маленькой идиоткой, я бы выхватила у него ключи от машины и не отдала ему. Представь, от скольких бед я бы избавила нас всех! Но нет, я думала только об одном, что на время останусь с ним наедине, без тебя! Я получила возможность попробовать. Я была невероятно наивной, упрямой и глупой эгоисткой, – пылко закончила Петра. – Так что поделом мне!

– Тебе было всего семнадцать, ты не должна себя винить.

– Кит, прошу тебя, не надо меня защищать. Я столкнулась с правдой. Ты тоже, пожалуйста, взгляни