Он смотрел то на Эдит, то куда-то чуть выше ее плеча. Нахмурившись, Эдит сложила руки на груди. Раздражение почти моментально избавило ее от смущения.

– Хатшепсут.

Издав победный вопль, Хиро дал щелбан покорно подставившему лоб Винсу, и тот мрачно покачал головой.

– Данлоп, ты серьезно? Я же верил в тебя!

– Но я права. Хатшепсут – первая женщина-фараон.

– Не первая, – возразил Хиро, не скрывая удовольствия от собственного превосходства. – До нее еще была Себекнеферу.

– Она была регентшей!

– Не-а. Регентши у сыновей-фараонов были и до нее, но только Себекнеферу первой села на трон.

Он склонил голову набок и лукаво прищурился.

– Боже мой, Данлоп! Ты что, не прочла дополнительную литературу?

Как только в его тупой башке помещаются все эти имена? Учитывая, сколько раз в нее прилетал мяч для регби, это настоящее чудо. Выжидательно поджав губы, Эдит уставилась на мистера Морелла, но тот с извиняющимся видом развел руками.

– Себекнеферу, она же Нефрусебек, правила недолго…

– Три года и десять месяцев, – перебил его Хиро с важным кивком.

– Спасибо, мистер Уэлч. Да, правление было кратким, но правила она на целых шесть династий раньше Хатшепсут. Боюсь, тут я обязан присудить очко в пользу мистера Уэлча.

Совершенно раззадоренный класс зааплодировал и заулюлюкал, Хиро вскочил на свой стул и принялся отвешивать поклоны налево и направо. Особым вниманием он одарил Эдит, едва не согнувшись пополам. Она нахохлилась, недовольно наблюдая за тем, как мистер Морелл безуспешно пытается уговорить его сесть. Он был не из тех учителей, которые умеют держать дисциплину в классе силой одного только своего авторитета, но, к счастью, Хиро нечасто переходил черту. Раскланявшись, он скользнул обратно на свое место, все еще посмеиваясь, но остальные, взбудораженные его вольностью, продолжали галдеть, окончательно потеряв к мистеру Мореллу интерес. Он с силой постучал мелом по доске, чтобы призвать их к порядку, но, похоже, заметила это только Эдит. Она могла бы воспользоваться своим положением старосты и разок прикрикнуть на одноклассников, но большего унижения для мистера Морелла и вообразить нельзя. Что ты из себя представляешь, если тебе приходится призывать на помощь школьницу, чтобы восстановить порядок в классе?

Хмурясь, Эдит чуть сползла под парту. В свете недавно пришедшего из Оксфорда результата собеседования – ее занесли в позорный лист ожидания – этот маленький проигрыш ударил по ней сильнее, чем следовало.

Снова принявшись балансировать на ножках стула, Лима повернулась к Хиро. Мистер Морелл уставился на ее спину и негромко позвал:

– Мисс Ветивер…

Откинув голову и прикрывая ладонью рот, Лима громко засмеялась какой-то шутке Хиро. Встревоженная Мэтти выпрямилась на стуле и подергала Лиму за юбку, но та отмахнулась.

– Мисс Ветивер, будьте добры… повернитесь лицом к учителю.

Голоса в классе понемногу стихли, даже Хиро осекся. Все с любопытством прислушивались, гадая, чем все закончится – может, Чик-чик в первый раз в жизни оставит ученика на отработку?

В этот раз Лима определенно услышала учителя, ее голова дернулась в сторону. Дернулась, но не повернулась. На смуглой коже мистера Морелла проступил едва заметный, но знакомый Эдит румянец, и ей захотелось оттаскать Лиму за волосы.

– Мисс Ветивер?

– Что? – бросила она, разворачиваясь на месте.

Теперь и Хиро смотрел на нее безо всякого веселья. Скорее с недоумением.

Мистер Морелл стоял совсем рядом с Эдит. Она увидела, как нервно сжались и разжались его пальцы.

– Идет урок, – без всякого выражения сказал он. – Пожалуйста, не отвлекайтесь на личные беседы.

Лима откинулась на спинку стула.

– Что? Не могли бы вы говорить громче?

– Эй, хватит… – прошептал Хиро.

Мэтти пнула ее под партой, но Лима не сводила с багровеющего мистера Морелла пристального взгляда. К ужасу Эдит, кто-то позади нее захихикал.

– Мисс Ветивер, если вы плохо слышите, то можете пересесть на первую парту. Уверен, кто-нибудь из ваших одноклассников согласится поменяться с вами местами.

Лима выдавила смешок:

– А если они не согласятся, что вы сделаете? Заставите их?

На задней парте снова фыркнули. Эдит обернулась, но не успела увидеть, кто это был, – прозвенел звонок. Заскрипели ножки стульев, все повскакивали со своих мест и принялись сгребать вещи с парт, тихо посмеиваясь и косясь на мистера Морелла. Лима не сдвинулась с места.

В конце концов мистер Морелл быстрым, дерганым движением поправил очки, отвернулся к учительскому столу и принялся собирать в стопку тесты. Лима лениво подняла с пола сумку и сунула в нее учебник.

Мэтти, подталкивая ее к выходу из аудитории, прошипела:

– Зачем ты это сделала?

Лима поджала губы и промолчала.

Эдит собирала вещи нарочито медленно и даже позволила Робин уйти без нее. Когда они с мистером Мореллом остались вдвоем, он чуть обернулся через плечо. Его взгляд выражал только усталость.

– Дита, иди на урок, – попросил он, и Эдит, испытывая смутное облегчение, пробормотала: «Ладно» – и вышла, осторожно прикрыв дверь аудитории.

Они учились по зимнему расписанию, и между утренними и вечерними уроками было почти четыре часа свободного времени. Чаще всего в это окно спортивное поле было занято командами младших классов, которым рекомендовали тренироваться засветло, но иногда и старшим удавалось выкроить час-другой. Эдит удалось заполучить поле до вечерних уроков, но теперь она начинала гадать, зачем вообще это сделала. Сейчас Лима отберет у нее капитанскую повязку, а через два часа на латыни им придется притвориться, что ничего не случилось.

Эдит не была плохим капитаном. Она сносно играла в нападении, ответственно подходила к организации выездных матчей, выделяла время, чтобы вместе с тренером Борски разработать тактику игры. Но она не была Лимой Ветивер, звездным игроком, прирожденным лидером. Когда спортивные скауты приезжали на их матчи, интересовала их только Лима. Еще в младшем шестом классе ей предложили футбольную стипендию, а в этом – еще две. Эдит вообще не светило стать капитаном, но в начале прошлого семестра Лима вывихнула лодыжку. Поначалу Эдит чувствовала себя неуютно, капитанская нашивка прожигала ей грудь, пока она бегала по полю, а Лима с жадным разочарованием наблюдала за командой с трибун. Сейчас же Эдит действительно хотела быть капитаном. Ей нравилось играть, но чувствовать себя незаменимой на поле куда приятнее. Но теперь об этом можно было забыть. Лодыжка Лимы была в полном порядке, а по поводу своей популярности Эдит не питала ни малейших иллюзий. Плетясь к раздевалке бок о бок с без умолку болтающей Робин, она повторяла себе, что надеяться не на что, но при одной мысли о голосовании сердце начинало колотиться сильнее.

Заметив напряжение Эдит, Робин полушутливо заметила:

– Хватит трястись. Если