– Скарпа, антимама! Ты, скорее всего, перестарался.

* * *

Под лазанью и красное вино они стали делиться воспоминаниями о совместных годах службы: бомбы, кражи, наркотики. Еще немного красного вина, чтобы вспоминалось легче: продавец газетного киоска, их тайный осведомитель, и старый сапожник на Калле-Галеацца[12], который уже переселился в мир иной.

– Помнишь барменшу на площади Сан-Панталон, рыжую, которая на каждое Рождество наряжалась Санта-Клаусом? Та, с буферами, – стал жестами объяснять Скарпа.

– Кое-что припоминаю.

– Ее уже нет.

– Умерла?

– Эмигрировала. В Барселону.

– А учитель Джеретто? Который потом перешел на работу в газовую службу – ходил по домам снимать показания счетчиков. Каждый камень в Венеции знал. Ты его давно видел? – спросил Стуки.

– Джеретто… что-то не припоминаю.

– Ну как же? Маленький человечек, регулярно приходил в полицию писать заявления на тех, кто расписывался на монументах. Он еще всегда носил с собой лупу, чтобы рассматривать фасады церквей.

– А, точно! У него еще была записная книжка, в которой он фиксировал все, что происходило в городе. Приходил и зачитывал: случилось то-то и то-то. Да, конечно… постой, я его уже года три не встречал.

– Скарпа, у тебя еще есть парусная лодка?

– Как ты резко перескакиваешь с одной темы на другую! Нет, я ее продал, и довольно выгодно, надо сказать. Сейчас у меня моторная… для встреч на островах.

Потом были набережные каналов, уставшие ноги, натертые мозоли и инспектор Скарпа, который явно что-то не договаривал. Но, несмотря на все неудобства, прогулки по городу для Стуки были лекарством еще с подросткового возраста: прикоснуться к нагретой солнцем стене, подняться на мост, заглянуть во внутренний дворик через прутья железной ограды. Положительные вибрации, наполняющие силой. Ни в каком другом городе в мире нет подобных энергетических потоков, которые порождают не хаос и беспорядки, а воспоминания. Стуки, который возвращается с рыбного базара. Стуки, который с набережной смотрит на остров Сан-Микеле[13] и на свою тетю, бредущую на кладбище, здесь и на другом краю города – на улице Неисцелимых[14]. Что может быть выразительнее такого названия? Потому что неизлечимо больные любят жизнь до самого последнего дня, до самого последнего мгновения.

– Скарпа, ты что-то темнишь.

– Смотри, Стуки, я живу вон там, – с этими словами инспектор Скарпа показал другу балкон своей квартиры на третьем этаже.

Набережная канала, на которой они стояли, носила название Фондамента Зен[15]. Скарпа указал Стуки на арку, из которой тот должен будет наблюдать за происходящим вокруг.

– А почему именно завтра?

– Завтра в кебаб-баре выходной день. Мою Африку застрелили тоже в их выходной.

Это было логично.

Дорогая редакция!

Поразмыслив, я пришел к выводу, что не все туристы одинаковы. Я это понял не так давно, когда принялся изучать их внимательно и методично.

Прежде всего, это люди, которые проделали большой путь, чтобы к нам приехать. Они оставили свои семьи и привычную им жизнь. Однажды утром они проснулись, погладили по голове своих детей и произнесли: «Я ощущаю в себе непреодолимую силу, которая влечет меня за собой. Я должен отправиться в Венецию! Простите меня, если сможете».

Разлука с близкими – мужественный поступок и очень суровый человеческий опыт. Особенно когда отправляешься в неведомые страны, далекие и полные опасностей. Бродить по Венеции – дело не из легких. Главным образом, из-за всех этих ступеней на мостах. Если бы мы построили мосты с меньшим количеством ступеней, мы бы очень помогли тем путешественникам, которые не привыкли сгибать колени при ходьбе и ставить ступню определенным образом.

Прогулки пешком способствуют созерцанию весьма живописного пейзажа. При этом очень легко отвлечься, споткнуться и упасть. Господа туристы поступают даже слишком великодушно, не предъявляя нам, горожанам, иск о возмещении ущерба, учитывая, сколько человек попадает в Венеции в больницу по причине мостов, непригодных для пешеходов, живущих на материке, или даже просто привыкших к обычному городу. Если мы хотим, чтобы прогуливающиеся по Венеции туристы были в безопасности, мы должны построить мосты для людей, которые живут на материке. Но я не уверен, что архитекторы и инженеры на это способны.

Необходимо спроектировать мосты с дифференцированными ступеньками: очень низкие для жителей Сардинии и португальцев, один высокий и следующий за ним низкий – для непостоянных и страдающих аритмией, вообще без ступенек – для конькобежцев, с очень глубокими ступенями для тех, кто любит предаваться размышлениям, прежде чем что-либо предпринять, и со ступенями, которые резко обрываются – для тех, кому нравятся сюрпризы, а также спотыкаться. Помимо прочего, это могло бы создать в Венеции определенное, особое движение, наполнило бы креативностью прогулки по городу и добавило некую кинетическую причуду, которая придала бы самобытности и без того самобытной Венеции.

Однако в качестве приоритета следует оборудовать ступени встроенным электрическим сопротивлением ото льда и инея в зимний период и, конечно же, разместить дефибриллятор в специальном футляре у основания мостов летом, чтобы пойти навстречу туристам с сердечно-сосудистыми заболеваниями, для которых ходить вверх и вниз по мостам представляет немалый риск. Вот тогда мы действительно станем примером цивилизованного гостеприимства.

Я отдаю себе отчет, что такие изменения повлекут за собой значительные расходы, которые ударят по карманам налогоплательщиков. Но, возможно, если взимать небольшую плату с каждого туриста…

Зрелый венецианец

Март 1991

16 июля

Среда

Сидевший на коврах дядя Сайрус был настолько худым, что его белоснежная рубашка, застегнутая на шее, казалась на несколько размеров больше. Старик открыл потрепанную тетрадку и послюнявил карандаш, приготовившись записывать фамилию человека, который содержал кебаб-бар вместе с греком.

– Ты должен выяснить, хороший ли человек этот Мустафа, – сказал ему Стуки, – вы, иранцы, все друг друга знаете.

– Не все те, кто спустился с гор, дышали чистым воздухом! – произнес загадочную фразу дядя Сайрус и с элегантной медлительностью стал записывать нужную информацию.

Дядя Сайрус строго посмотрел на племянника.

– Помни, что и ты наполовину иранец. Я и тебя знаю.

– Когда ты сможешь мне что-то сообщить?

– Я должен позвонить. По телефону проще. Иначе мне придется кое-кого навестить. И, сам знаешь, слово за слово…

– Почему бы тебе не поручить это Ростаму? Так у него будет возможность познакомиться с окружением.

– Нет, у Ростама нет опыта в итальянских делах.

– Но ведь речь идет об иранце.

– Иранец в Италии – это другое. Ростам в этом совсем не разбирается.

– Ты успеешь к полудню?

– Во второй половине дня.

– А раньше никак?

– Привезли новые ковры. Мне нужно с ними побеседовать. Я должен внимательно выслушать то, что они хотят мне рассказать. Я не уверен, что закончу до