гудение. Ну, пошли на звук. Выходим, а там, как тени стоят и качаются, шут его разберёт кто. Но самое страшное не это, а девицы, привязанные на цепях, — старик закрыл лицо руками и сидел раскачиваясь. — Вот, знаешь, в книжке прочтёшь — ладно, в фильме посмотришь — тоже вымысел, а тут, когда перед тобой живой человек глазами хлопает, дрожит от холода, синеет и качается, как кукла привязанная, это, я вам скажу, дикий ужас. Я за пистолет тогда схватился. Закричал, растерялся, не знал, что делать, — он прикрыл глаза. — И все пять на наших глазах вдруг просто перестали жить, как по щелчку. И вокруг никого. Нет тех, кто стоял. Но мы-то видели их! Ринулись искать, везде тупики, темень, что б её, — у Селиванова задрожала нижняя губа. — А когда вернулись, знаете что было? А ничего. И никого, будто бы привиделось всё. А я до сих пор по ночам перекошенные лица вижу, — он встал и подошёл к картинкам с символами. — Ноги-то там отморозил, я по этой пещере ещё полгода лазал. Независимо от погоды, ни от чего, просто искал, но больше я никогда и ничего не видел.

— Я что-то не совсем понимаю, — Малинин нахмурился, — мы здесь бьёмся уже сколько времени, а мне о тех событиях даже не доложили. Это странно.

— А не было никаких событий, — Селиванов покачал головой. — Официально не было. Когда я прежнему начальнику стал рассказывать обо всём, он аж в лице поменялся, ему срочно надо было в столицу ехать, а здесь такой диссонанс, как он выразился. Сказал, что времени у меня немного, чтобы доказательства предоставить, вот я и ползал там. И ничего не нашёл.

— Вы всё время говорите мы, — осторожно спросила Варя. — Кто-то с вами ещё же был?

— Да. У учителя из Карельска дочка пропала как раз там. Вот он со мной и ходил. Николай Борисович, царствие ему небесное.

— Погодите, а почему вы не пошли дальше? И к вам же тогда прислали нового начальника, я так понимаю, потом заступил Воронский?

— А мне прежний начальник отличную путёвку в психиатрическую клинику прописал на несколько лет, — безучастно сказал Селиванов. — Куда мне потом соваться с таким прошлым? Меня отлично вылечили, так что я сам перестал верить. Если бы только не снилось мне это по ночам.

— А почему вы так сказали о Николае Борисовиче? — Лашников достал из папки снимки.

— А потому что я сошёл с дистанции, когда меня прямо из кабинета начальника увезли на скорой в психушку. Он оказывается заранее договорился, так я его достал. А Коля продолжил искать. Он и ко мне несколько раз приезжал, пока его пускать не перестали. А потом я слышал, что он пропал. Ну, там в пещерах, наверное, и остался, — Селиванов достал из нагрудного кармана таблетки и закинул две под язык. — Вы давайте быстрее спрашивайте. У меня приступы частые, зрелище неприятное, да и мне одному сподручнее, привык уже.

— Вы узнаёте этого человека? — Лашников сунул ему под нос фотографии с набережной, где, как они считали, был изображён учитель.

— Это Коля. А когда это сняли? — Селиванов не поверил своим глазам.

— Несколько недель назад.

— Не может быть, я могу допустить, что это он, но он вообще не изменился за такое количество времени. А здоровьем никогда не блистал. Ох ребятушки, давайте на выход, сейчас круговерть начнётся. Завтра после обеда приезжайте, я уж отлежусь.

Довольно быстро их выпроводив, Селиванов закрыл дверь, и изнутри послышались стуки и вой. Малинин сделал попытку пойти обратно, но Тимур остановил его.

— Не надо. Он справится, а если нет, то так ему легче будет. Он ещё не рассказал, что они однажды к нему сюда приходили. Старик не выпивает, но я как-то приехал по случаю его именин, — Тимур пошёл вперёд по тропинке, — и мы маленькую раздавили. Он мне и шепнул, что видел, как эти фигуры к нему приходили да не один раз и стояли вокруг дома. Но по трезвости ни разу больше не обмолвился. Может, и глючит его.

— Что ж у вас здесь такое творится?! — выдохнул Малинин, когда они, наконец, добрались до машин, уже закутанных в белое покрывало снега.

За несколько часов они успели проехать все остальные места, отмеченные по координатам, но ничего интересного там не нашли.

— Тимур, нам ждать пока Селиванов придёт в себя некогда, — сказал Малинин, — можешь привезти его в Карельск, когда ему получше станет?

— Попробую.

— Надо не попробовать, а сделать, — Егор вдруг вспомнил о найденном листке, — какой городок здесь есть кроме Карельска? Это где могли напечатать? — он сунул ему бумажный клочок, найденный в снегу.

Тимур взял его в руки и как-то странно посмотрел на Егора.

— У вас.

— В смысле? — и тут Малинин увидел, что на бумаге чёрным по белому было написано: отпечатано в Санкт-Петербурге. — Ну видишь, нам тоже всем нужно отдыхать.

— А столб-дерево? — спросила Варя.

Малинин покосился на неё и произнёс:

— Дайте кто-нибудь старшему лейтенанту Мечиной пилу, я хочу, чтобы она лично доставила Мамыкину эту улику, — он помолчал и устало добавил: — Я с Тимуром договорился, он будет каждый день ездить и проверять, что там происходит.

Забрав машину Вострикова с подворья Тимура, они направились обратно в Карельск.

* * *

Добравшись до места только ближе к ночи, подавленные всем произошедшим люди разъехались по «местам для спанья», как выразился Востриков.

Утро у Малинина началось с уже привычной головной боли. Он даже не удивился раннему звонку, который его разбудил, хотя пока тянулся к телефону, думал, что это звонит тёща с утренними наставлениями.

— Егор Николаевич, здрасьте, — ухнул в трубке густой незнакомый бас. — Это Рюхин. Ну так как, не наша?

Малинин вздохнул, посмотрел ещё раз на незнакомый номер и спросил:

— Кто не ваша?

— Ну, девушка. Простите, тело.

— Давайте по порядку, — на лбу Егора собралась складка. — Кто вы и какое тело?

— Так как же, я ж неделю назад звонил в управу, сказал, что по приметам у меня совпадает ваша найденная. Так и хотел спросить: она или нет. А то ко мне бабка эта въедливая каждый день ходит, а я свою работу привык качественно выполнять. Я, простите, не могу отмахнуться от пожилого человека.

— Как вас зовут?

— Сергей Иванович Рюхин. Я следователь из Псковского района. Вам разве ничего не передали?

— Похоже что нет, Сергей Иванович, — Егор начал внутренне закипать. — А кому конкретно вы передавали информацию, случайно, не помните?

— Э, а вот записано у меня, дежурный Воробьёв, кажется, или Воробейчик. Я неразборчиво записал.

— Давайте