– Может, остановимся в «Пекарне Бетти»… как в старые добрые времена?

Хотя мне уже перевалило за тридцать, он по-прежнему считал, что все проблемы можно решить, просто чем-нибудь меня угостив.

– Как хочешь, – равнодушно ответила я.

– Тогда решено. Да и мне не повредит размять стариковские ноги.

Это он предложил съездить в коттедж на несколько дней.

Очевидно, мое состояние в последнее время внушало тревогу. Мама теперь звонила чаще, хотя наши разговоры стали короче.

– Мы о тебе беспокоимся, Айла, – заявила она пару дней назад.

– Я уже устала об этом слышать.

– Прошло почти три года. Сойер был нам как сын, и мы скорбим вместе с тобой, но…

– Что «но»? Пора двигаться дальше? – с горечью спросила я.

– Ну, в общем… да. У тебя впереди еще столько времени. Ты молода. Тебе нужно начать жизнь заново.

– Я не хочу жить без него.

В трубке повисла тишина: мой холодный ответ достиг цели. Я устала. Устала от необходимости вдаваться в объяснения. Мне осточертело, что люди не понимают, почему я до сих пор страдаю. Почему для меня ничего не изменилось. Почему я не могу взять себя в руки и начать жизнь заново, принять тот факт, что смерть Сойера была предрешена свыше и все должно было произойти именно так. Почему я не стала ценить жизнь еще больше, словно героиня какого-то идиотского фильма.

Полная чушь.

Его смерть не имела никакого смысла. В ней не было никакой высшей цели. Он ушел, и на его месте образовалась пустота.

Наконец, после еще одного звонка от мамы и уговоров с папиной стороны, я согласилась ненадолго выбраться к озеру. По всей видимости, «свежий воздух» был панацеей от всего, и для исцеления мне требовалось сменить обстановку.

Я села в папину машину и поехала в коттедж не ради них. Меня тянуло туда по одной-единственной причине – там еще хранились воспоминания о Сойере, словно рубашка, которую ты оставил и хочешь забрать. Воспоминания о том времени, когда мы только что отведали спелый плод совместного существования, который никогда не будет слаще.

Папа осторожно лавировал влево-вправо по знакомым изгибам прибрежного шоссе, его руки твердо держали руль. Наконец он припарковался возле «Пекарни Бетти». Когда мы подошли ближе, я увидела через окно синие кабинки и полы в сине-белую клетку. Папа заказал кусок пирога из ревеня с ежевикой. Я отрицательно покачала головой, ограничившись кофе. Мы сели в одной из кабинок, и он через силу затолкал в себя пирог. Выходит, наша маленькая остановка была только ради меня? Я протянула ему свою кружку.

– Кофе довольно сносный, – сказала я. Жалкая попытка изобразить дочь, какой я была раньше.

– Ты уверена, что больше ничего не хочешь?

– Да, все нормально.

– Многое упускаешь. Как насчет знаменитого пирога Бетти? Когда еще ты сюда наведаешься? – Папа посмотрел в сторону витрины. – Может, возьмем что-нибудь с собой или…

– Знаешь, однажды я привезла сюда Сойера.

Он придвинулся вперед.

– Правда? Не знал.

– Да. – Я откинулась на спинку. – А ты привозил сюда кого-нибудь?

Не знаю, что на меня нашло. Возможно, кофе ударил в голову. Или меня утомила наша вынужденная поездка. Или наконец-то пришло время спросить, заставить его признаться вслух… по крайней мере, мне.

Он осторожно вытер с губ капельку начинки.

– Почему ты спрашиваешь?

Я опустила голову.

– Да ладно, пап. Все знали.

Он замолчал, глядя в тарелку, избегая смотреть на меня. Вопрос остался без внимания. Проехали, будто его и не было.

Казалось, стол между нами расширился.

Отец закинул в рот последний кусочек и подчистил тарелку вилкой.

– Чем хочешь заняться, когда доберемся до коттеджа?

Я гоняла кружку по столу из одной руки в другую. Настала моя очередь пропустить его вопрос мимо ушей.

Мы встали и направились к кассе. Покрутив стойку с брошюрами, я наткнулась на листовку с рекламой водопада Ковет и потрясающей фотографией на откидном клапане.

– Как насчет похода?

Отец с удивлением посмотрел на брошюру в моей руке и слегка нахмурился, однако кивнул.

– Хорошо, Айла.

Когда мы подъехали к домику, на небо набежали облака, точно сбившиеся в кучку овцы. Окна коттеджа выглядели темными и пустыми, как трухлявый ствол старого дерева.

Отец припарковал машину. Мы открыли багажник, чтобы достать рюкзаки. Сверху начал сыпаться мелкий дождик.

– Ты уверена, что хочешь пойти к водопаду?

– Да, уверена.

Он вытер несколько капель с лица.

– Тогда нам понадобятся дождевики. Думаю, они до сих пор в сарае.

Я направилась следом за ним вдоль коттеджа к причалу. Повозившись с ключом, отец отпер навесной замок и принялся шарить в поисках дождевиков. Я тоже вошла внутрь. Мой локоть наткнулся на складные стулья, на пол упала большая красная сумка.

– Извини, – пробормотала я, поднимая увесистую продолговатую сумку.

Отец оглянулся через плечо.

– Ничего страшного, милая. Это просто палатка.

Затем он торжествующе потряс в воздухе дождевиками.

– Это она заменила желтую? – Водрузив сумку на место, я похлопала по ней. – Давным-давно, как раз перед тем штормом?

– У нас никогда не было желтой палатки, – быстро произнес он.

Его слова полоснули меня, оставив по себе острую боль, как от пореза бумагой. Не знаю, что именно в его ответе меня так задело. Это длилось всего несколько секунд, но я не могла ошибиться.

Отец на мгновение замер, сжимая куртки в руках, а затем встряхнул их еще сильнее. Воздух наполнился хлопающими звуками.

– Нам пора. Пока дождь не усилился. – Он сунул куртку мне и вышел.

Натягивая рукав, я двинулась следом. Отец шел с опущенной головой и весь словно съежился, стал меньше. Ничего общего с той высокой фигурой, к которой я привыкла.

Так мы и шли: он впереди, прокладывая путь к водопаду, я – в нескольких ярдах сзади.

Водопад встретил нас оглушительным ревом, еще более громким, чем прежде, словно рычал на нас за долгое отсутствие. Грандиозная панорама из тумана и брызг. Мы стояли, взирая на его необъятность и бесконечную глубину. Водяные нити тянулись вниз, с размаху вонзаясь в то, что скрывалось у подножия. Я заметила, как отец, не поворачивая головы, смотрит на меня краем глаза. Что он хотел найти? Какую потерю выискивал?

Я шагнула вперед, потревожив разрыхленную дождем землю. Несколько серых камешков сорвались вниз.

Как там говорил папа?

Упали и исчезли навсегда.

Грохот водопада эхом отдавался у меня в животе, пробуждая воспоминания, в которых не осталось ничего, чем можно дорожить. Разрозненные обрывки плавали вокруг, сливались воедино, образуя… что именно? Я боялась об этом даже подумать.

Отец