и какой-то ужасный миг его мозг был не в силах отделить одно от другого, хотя было ясно: взрослый так пронзительно кричать не может, тем более что Лиса явно была мертва. Он не сразу понял, что нарастающие вопли доносятся откуда-то из-за панельной обшивки комнаты.
Звуки быстро привели его к тайнику, он прижал руку к обшитой панелями стене и понял: одна секция вырезана и вынимается. В корзине для белья, в узкой нише лежал младенец – личико багровое, искаженное страданием. Там были спрятаны и другие вещи: стопка документов, пачка перевязанных ленточкой писем. Но Дзюн вытащил только корзинку с ребенком и вернул панель на место, остальное не тронул. Крики младенца поглотили все его внимание. Он думал только об одном: ребенка надо доставить в безопасное место. Вдруг убийцы вернутся? Они нашли, что искали, – или нет? Если искали тайник с бумагами, возможно, они ушли с пустыми руками. К счастью для себя, нападение на Лису и обыск в квартире малыш просто проспал. Подай он голос – и друзья полковника разобрались бы с младенцем безо всяких угрызений совести.
Когда Дзюн, не слишком церемонясь, запихивал младенца в синюю сумку, тот кричал и извивался в его руках с неожиданной силой, но едва он закрыл сумку и пошел вниз на улицу, как малыш на диво быстро затих.
* * *
На кухне гостевого дома «Сайсю» Дзюну было спокойно, не боязно, хотя и душновато, и в щели плохо пригнанных окон залетали мухи. Двое детей Харуко – девочка лет трех и мальчик лет пяти – играли в прятки: носились туда-сюда по кухне, хихикали и повизгивали от восторга, пока их мать нянчила маленького незнакомца.
– Гэн-чан, прекрати! – время от времени вмешивалась Харуко. – Тут же стол! Еще что-нибудь сломаешь – или порежешься.
Но настойчивости в ее словах почти не было, и укротить неистовую энергию детей удавалось лишь на несколько мгновений. Стоило матери отвернуться к младенцу, как они снова начинали беситься. К детям Харуко обращалась на японском, а к бабушке Ко больше на корейском, который Дзюн почти не понимал – если не считать отдельных слов, которые слышал от корейских семей на Карафуто, или когда «Цусима-Мару», на которой он плавал, причалила в Пусане.
В гостевом доме было еще человек восемь или девять, все мужчины, они мельтешили на кухне и в крошечной общей комнате, и Дзюну было трудно определить, кто тут гость, а кто сосед или член большой семьи бабушки K°. Никаких признаков дедушки Дзюн не заметил, но спросить, есть ли он вообще, стеснялся.
На третий день Дзюн оставил ребенка на попечение Харуко – бабушка Ко одолжила ему трехколесный велосипед с металлическим ящиком, закрепленным между колесами, и послала собирать по местным ресторанам объедки риса, перловки, корнеплодов и хлеба.
– Раз уж ты здесь, изволь сделать что-нибудь полезное, – сказала она.
У велосипеда шаталось переднее колесо, и ехать было трудно. Жара в августе стояла невыносимая, он весь вспотел. Но ему нравилось петлять по извилистым переулочкам, лавировать между уличными ларьками, смотреть на толпы детей, игравших в классики или бейсбол, на бочки с водой и гигантские кувшины с маринадами, стоявшие на углах ветхих домов.
В первом же ресторанчике, куда он заглянул, женщина в белом переднике за стойкой сначала подозрительно глянула на него, а потом позвала мужа, который вышел из кухни с обнаженным торсом, вытирая лицо драным полотенцем. Настоящий борец, подумал Дзюн, невысокий, на плечах пугающе играют мускулы. Хозяин сердито начал выслушивать объяснения Дзюна, но, поняв, что он от бабушки K°, расплылся в широкой улыбке. Он что-то крикнул в сторону кухни, и вскоре оттуда появилась босоногая девочка лет девяти-десяти с ведерком объедков, которые и высыпала в велосипедную тележку Дзюна.
Видимо, таким «сбором урожая» занимались многие: в нескольких ресторанах на вопрос Дзюна только пожимали плечами. «Опоздал. Уже все отдали. Приезжай завтра пораньше». Но когда ближе к вечеру – крутить педали на шатком трехколесном велосипеде стало совсем трудно – он вернулся в гостевой дом «Сайсю», в тележке собралась изрядная горка остро пахнувших объедков. Бабушка Ко наградила его улыбкой и дружески хлопнула по спине.
Дзюн помог ей выгрузить еду из велосипедной тележки в большие металлические ведра, через дом они пронесли их на задний двор, где куры в проволочной сетке скребли пыльную землю. Немного объедков досталось им, но большую часть разгрузили под деревянный навес в глубине двора. Едва они с бабушкой Ко вошли в пристройку, Дзюн учуял запах, который вернул его на Карафуто, где до войны их соседи Зимниковы в сарае гнали картофельный самогон. Конечно, в центре пристройки стояла большая эмалированная ванна, полная зловещей с виду коричневатой пены, а сбоку на газовой конфорке в огромной кастрюле готовилось овощное пюре.
– Лучшее марочное шампанское в пансионе «Сайсю», – подмигнув, сказала бабушка Ко.
Вечером Дзюн, сидя на полу за столом гостевого дома с полудюжиной мужчин, отведал «марочное шампанское», под закуску из тушеных свиных ножек и острых солений. Разговор за столом шел о профессиональной борьбе, о заключении перемирия между севером и югом Кореи и много еще о чем, что было Дзюну совершенно не ведомо. Маленький Кунио мирно спал в углу, в деревянном ящике, застеленном одеялом, не обращая внимания на крики, смех, а то и пение из-за обеденного стола. Варево отдавало керосином и было таким крепким, что обжигало рот.
Дзюн сидел тихо, прислушиваясь к гулу голосов, изредка улыбаясь шуткам, которые понимал лишь наполовину. Наверное, можно остаться здесь. Найти какую-нибудь работу – хотя бы частично легальную. Если в Токио и есть место, где можно укрыться от полковника Кэнона и его людей, то оно, конечно, здесь, в этих непроходимых переулках. Казалось, тут никого не волнует твое прошлое, твои документы, твое настоящее имя, если на то пошло. На всякий случай, появившись в гостевом доме «Сайсю», Дзюн назвался Саито Томио.
Но как быть с малышом? Ведь Харуко не будет заботиться о нем вечно. У нее со своими детьми забот хватает, надо зарабатывать на жизнь. Платить ей Дзюну нечем. Людей полковника он не боится, но ведь есть японская полиция. Бабушка Ко говорила, что иногда они сюда заглядывают, вынюхивают – нет ли нелегальных мигрантов или контрабандного алкоголя? Если найдут ребенка без документов, без матери и с безработным «отцом», который нигде не зарегистрирован, Кунио наверняка заберут и поместят куда-нибудь в детский дом.
Но один выход все-таки есть. Рискованный, конечно, но ничего другого ему в голову не приходило. Зато ребенок будет хоть как-то защищен. Эта идея возникла
