я видела вчера, часов в девять вечера. Вышла пройтись по деревне перед сном и вдруг неподалеку от «Королевского дуба» встретила Стивена. Надо сказать, мы с ним не первый раз встречаемся во время моих вечерних прогулок. По-моему, он любит выпить виски в тамошнем баре перед тем, как лечь спать. Но вчера вечером он в «Дуб» не зашел. Объяснил, что наткнулся на Джерваса, который как раз выходил из отеля, на следующий вечер после пожара. Джервас тогда только что прилетел из Португалии и снял там номер. Представь, как я удивилась! Насколько я поняла, Стивен Лейтон до сих пор в шоке… Он, как тебе известно, лечил Себастьяна Крауна, и еще они вместе играли в гольф. С Джервасом он не был особенно близко знаком… Стивен уверяет, что вначале даже не узнал его. Джервас стоял на улице, у входа в «Королевский дуб», и курил сигарету. Стивен решил, что перед ним обычный турист, но Джервас окликнул его и представился. Сказал, что только вернулся и поселился в «Дубе». Стивен воспринял его слова как предупреждение и с тех пор старается держаться подальше от «Дуба».
– Вот как? – буркнул Картер.
– Ну да, – с довольным видом продолжала Моника, – после его слов мне тоже стало любопытно… А еще я подумала: тебе наверняка поможет, если я передам кое-какие местные слухи. Я права?
– Вы совершенно правы, – кивнул Картер.
– Стивену очень хотелось поболтать. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Он собирался пойти в паб на другом конце деревни и пригласил меня составить ему компанию. Но я-то знаю, какой тесный наш второй паб! Поэтому я пригласила доктора к себе в гости пропустить по стаканчику на сон грядущий. Полагаю, я в таком возрасте, что имею полное право пригласить джентльмена к себе домой и не прослыть легкомысленной женщиной!
– И он пошел?
– Да, пошел. Просидел у меня почти час. Мы выпили по чуть-чуть виски – точнее, я один стаканчик, а он два. Я рассказала, что бывший муж моей племянницы, то есть ты, расследует убийство, а инспектор Кемпбелл опрашивает свидетелей. Я подумала, что обязана вначале предупредить его. Рано или поздно он узнает о нашем с тобой родстве и, если я промолчу, решит, что я втерлась к нему в доверие… Ты меня понимаешь?
– Понимаю. Очень благоразумно с вашей стороны, хотя многое из того, о чем мы с вами беседовали, как говорится, разглашению не подлежит…
– Доктор сообщил, что подписывал свидетельство о смерти на месте преступления; там же он познакомился с молодой Джессикой и побеседовал с ней. Мы дружно пожалели старый дом. Теперь его уже не восстановишь. Стивену показалось, что Джервас стал похож на актера из фильма про пиратов. Он выразил ему сочувствие по поводу «Ключа», а Джервас в ответ буркнул что-то нелюбезное. По словам Стивена, он не получил особого удовольствия от разговора с Джервасом, поэтому не стал задерживаться и оставил его на улице у входа в отель. Как видишь, я очень старалась раздобыть для тебя лакомый кусочек информации, но, к сожалению, у меня ничего не вышло.
– Не важно, – задумчиво проговорил Картер. – Спасибо, что рассказали.
– Где Джесс? – спросила Милли по дороге домой подозрительно невозмутимым тоном.
– У нее сейчас много дел, – ответил дочери Картер и посмотрел в зеркало на Милли, сидящую на заднем сиденье и прижимающую к груди Мактавиша. Их взгляды встретились, и Картер поспешно отвернулся, приказав себе смотреть на дорогу. Не для того, конечно, чтобы избежать обвиняющего блеска в глазах дочери.
Наверное, в прошлый раз не нужно было брать с собой Джесс. Он решил пригласить ее, эта мысль показалась ему блестящей. Более того, Джесс и Милли как будто неплохо поладили. Но их отношения сами по себе представляли проблему. Если бы они сразу не понравились друг другу, не пришлось бы гадать, стоит ли еще раз брать Джесс куда-нибудь одновременно с дочкой. Теперь же Милли, очевидно, ждала новой встречи с Джесс, но Картеру казалось, что снова приглашать ее как-то… словом, рискованно.
– Каких дел? – спросила Милли. За внешней невозмутимостью в голосе дочери явственно слышались стальные нотки.
– Что значит «каких дел»? – Он нарочно тянул время.
– Ты сказал, что у Джесс много дел. Каких дел?
– Не знаю, Милли. Она мне не сказала. Очевидно, личных.
– Ах, личных! – презрительно отозвалась Милли. – Взрослые всегда так говорят, когда хотят, чтобы от них отвязались.
– Милая, я не хочу, чтобы ты от меня отвязалась! – возразил Картер. – Я правда не знаю, чем занимается Джесс сегодня вечером.
– Надо было ее спросить! – укорила его дочь.
– Это невежливо, – с добродетельным видом ответил Картер.
Милли что-то возмущенно прошипела, а потом беззаботным тоном, впрочем не способным никого обмануть, продолжала:
– Мактавишу она понравилась.
– Вот и хорошо… – с несчастным видом ответил ее отец.
Джесс не сказала бы, что на вечер у нее запланировано много дел. Правда, войдя в свою квартиру, она поняла, что давно не занималась хозяйством. Следует взяться за пылесос… А в углу скопились газеты и журналы за два месяца. Нужно бы разобрать их и ненужные отнести в пункт приема макулатуры. Она давно собиралась этим заняться, да все что-то мешало. Открыв холодильник, Джесс отметила, что пора съездить за продуктами. Она нашла половину упаковки сосисок, но срок их годности уже вышел. Зато на дверце холодильника стояла бутылка наполовину выпитого «пино-гри». Она достала бутылку, налила себе вина, села на диван и стала перечитывать последнее письмо Саймона. Она уже прочитала письмо брата дважды, и каждый раз ей казалось, что Саймон рядом с ней, в ее крошечной гостиной. Сейчас он в Африке; Саймон трудится в медицинском благотворительном фонде и часто бывает в горячих точках. Писал он редко и нерегулярно; интервалы достигали нескольких недель. Бывало, начнет описывать что-то, а потом его прервут; он возобновлял письмо гораздо позже, а к тому времени случалось что-то еще, и к прежней теме уже не возвращался. Джесс собирала письма брата-близнеца в особую папку и бережно хранила их. Когда-нибудь Саймон вернется домой насовсем, и ему, возможно, захочется написать мемуары. А может быть, он вообще никогда не вернется, переписка прекратится, и у нее и у родителей только и останутся его письма, отрывочные, написанные плохим почерком, ночью, в полумраке, где-нибудь в палатке, при свете фонарика… Жизни Саймона угрожают не только насекомые, микробы и дикие звери. Опасность представляют и многочисленные вооруженные группировки. Иностранные медики нравятся им не больше иностранных журналистов, которые рассказывают всему миру о посеянных ими хаосе и страданиях.
Зазвонил звонок.
