Не время было давить. Лучше поговорить с Бани, выяснить, смогут ли карабинеры получить подтверждение из больницы, пусть дальнейшие шаги будут сделаны оттуда.

Она еще немного постояла рядом с Симоне, разговаривая о всяких обыденных вещах и получая удовольствие. В этом мужчине было что-то такое… даже синьору на седьмом десятке он заставлял чувствовать себя молодой и привлекательной. И надо же, он защищает жену…

Они дрались? Или она подкралась и застала его врасплох? И как, чёрт возьми, можно простить того, кто на тебя так напал?

* * *

Рев был таким громким, что графин на буфете дребезжал.

– Dio mio, – нахмурился Симоне, входя в дверь. – Что тут происходит?

– Это мама, – тихо сказала Джизелла. – С Клариче.

Симоне вздрогнул и в несколько прыжков взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Он ворвался в спальню и обнаружил жену в постели, в том же кардигане от Версаче, что она носила всю неделю. Адальджиза сурово смотрела на дочь. Клариче заливалась слезами.

– Что случилось?

– Она меня ударила! Ненавижу, всех вас ненавижу! – Завопила девочка и выбежала из комнаты.

Симоне глубоко вздохнул. – Перестань. Я же тебе бесчисленное количество раз говорил, перестань.

–Ты считаешь, им стоит позволять дерзить? Я должна просто позволить девочкам, моим дочерям, говорить и делать всё, что им вздумается? Ты этого хочешь, Симоне?

– Конечно, нет! Я совсем не об этом говорю, и ты прекрасно это знаешь! Мы говорили столько раз об этом, Джиза! Твои врачи…

– Ты увез меня в эту глушь, чтобы запереть! Это твоя вина во всем, только твоя! И ты же знаешь, я не выношу, когда ты на меня кричишь, – сказала жена, слепо нащупывая одной рукой платок.

Собрав остатки самообладания, Симоне прошёл через спальню в ванную и начал снимать пыльную одежду.

– Теперь ты меня игнорируешь?

Не отвечая, Симоне закрыл дверь и встал под душ. Включая воду он услышал вопли своего отца. Закрыл глаза, включил душ во всю мощь и встал под тугие струи, изо всех сил стараясь отгородиться от всего, что происходило за стенами ванной комнаты. Какая же потеря для него, убийство Виолы… Девочка была спасением! Внутри клокотали обида и ярость и горячая вода не могла их унять.

* * *

– Дорогая, ты просто предполагаешь, у нас нет доказательств.

Николетта пожала плечами. – Ну, ладно, это так. Но… то чувство, когда у тебя есть идея и ты нутром знаешь, что она верна, независимо от того, есть у тебя доказательства или нет… Я сумбурно выражаюсь, но ты понимаешь, о чём я говорю. У тебя случилось также с Конфеттини.

– У меня был шарф. – Брандолини улыбнулся. – Я уже знал, кто убийца и не стал ждать анализа ДНК. Но хорошо, признаю, что у тебя довольно хорошая интуиция.

– Спасибо,– расплылась Николетта в довольной улыбке.

– Но я не готов идти к лейтенанту Карлини с твоими подозрениями. Даже если Адальджиза действительно напала на Симоне и порезала мужа, это не значит, что она задушила Виолетту. А еще… Карлини не примет ни одного твоего предложения.

– Полагаю, мы не получим подтверждение из больницы, что Джиза была там, потому что напала на мужа?

– Без ордера судьи- нет. Законного способа нет.

– А как насчет незаконного? Мы можем подкупить медсестру.

– Дорогая ты говоришь с карабинером! Выбирай выражения. В сериалах – может быть. И будь больница в деревне, я не сомневаюсь, что ты бы давно все разузнала без… подкупа. Но в пригороде Милана… Невозможно.

– Ты не убедила его, Летта Денизи! – В гостиную вплыл аромат кофе, потом с чашечкой в руках появилась Пенелопа.

Брандолини хмыкнул. – Представьте ситуацию, маэстра. Предположим, что Джиза неуравновешенная и склонна к насилию. Однажды она замахивается ножом на мужа. У нее мог быть припадок или ее спровоцировали. Но какое отношение это имеет к няне? Нападение на супруга отличается от нападения на кого-либо другого. Потенциал для обиды и ярости гораздо выше.

– Иногда я радуюсь, что никогда не выходила замуж,– фыркнула Николетта.

– Я слышала, что просто не опустить сидение унитаза в тридцатый раз может свести человека с ума. – Мягко сказала Пенелопа.

– Вы не понимаете! Неуравновешенная жена могла убить няню! Она была в ярости и ревности, учитывая, кто такой Симоне.

– Ну-ка расскажи подробнее, кто он такой.

Николетта покраснела. – Я просто имею в виду, что он обаятельный мужчина. Ему нравятся женщины. Я бы ничуть не удивилась, что между ним и Виолой что-то есть, или что няня сама этого хотела, а Саймон её соблазнил, или что-то в этом роде.

– Значит, ты ему не доверяешь? Я был уверен, что ты очарована нашим синьором Альбани.

Николетта рассмеялась: – Может и очарована. Но доверять ему? Молодую женщину жестоко задушили в его библиотеке, конечно, я ему не доверяю.

– Но не считаешь его убийцей.

– Нет. Ну, я об этом думала, нужно учитывать всех, кто был в доме той ночью. У него были средства и возможности, согласна. Но где мотив, Бани? Он любит женщин. Полагаю, ему не хватает Виолы независимо от того, было между ними что-то или нет.

Брандолини помедлил. Понятно, что ревновать не стоит, одна разница в возрасте между подозреваемым и его подругой отметает всякую возможность для подозрения, но Николетта слишком часто краснела, когда говорила о Симоне Альбани.

– Ты берешь за основу самый простой мотив. Но есть еще более простой, об этом часто рассказывают в твоих книгах. У них мог быть роман, Виола пригрозила рассказать жене и Симоне решил ее заткнуть.

– Он не кажется неуравновешенным или отчаявшимся. Бесчисленные легионы жён – и браков – пережили измену, и никто никого не убил. А Джиза никуда не денется. В крайнем случае Виолу бы просто уволили.

Карабинер вздохнул. – Это дело казалось неразрешимым и даже абсурдным. А потом все встало на свои места. стало ясным и понятным. И тут мы снова уперлись в тупик. Я понимаю, сейчас кажется, что Джиза- самый вероятный кандидат в убийцы. Но у нас нет ничего, а главное – нет отпечатков пальцев. Если даже частичка ее ДНК окажется на одежде Виолы – они несколько месяцев жили в одном доме, это нормально.

В дверь постучали, вбежала соседка Кьяра, глаза покраснели, слезы текут по лицу.

– Что случилось, дорогая?

– Синьора Джервази… – слезы еще сильнее потекли из глаз Кьяры, лицо сморщилось.

Сердце Николетты упало. – Что случилось?

– Она… она умерла прошлой ночью. Или, может