Покалывание исчезло.

– Я не знаю, как ее зовут, такая высокая женщина в туфлях на каблуках. Она сидела рядом с мужчиной в грубых ботинках. В Милане в таких не ходят в гости.

– Это деревня, дорогая. Так что с женщиной?

– В общем, я слышала, как она что-то сказала директору школы, когда Виола вышла из столовой. Она сказала: «Никто не знает, пусть так и остаётся». Тихо, чтобы никто не услышал.

– Милая девочка, ты нам очень помогла. И не надо звонить, ты в любое время можешь приходить к нам с Пенелопой. Помнишь, я говорил тебе про желтый домик на горе? Тебе всегда рады.

Девочка кивнула.

– Проводить тебя домой?

Джизелла посмотрела на Николетту как на сумасшедшую. – Я всегда ходила одна по своему району в Милане. С Пьетрапертозой я справлюсь.

Итак… женщина на каблуках. Анна-Мария, вышедшая замуж за Лоренцо Лапини. Она была на местной, а познакомилась с владельцем бара на каком-то рынке в Потенце и вышла за него замуж после короткого периода бурных ухаживаний. Это очень удивило жителей деревни, они были уверены, что Лапини никогда не женится, он слишком любил ухаживать за разными женщинами. Собственно, какой итальянец этого не любит, и брак тут никому еще не мешал. Но Лапини неожиданно остепенился. Они с женой прекрасно ладили и часто смеялись вместе – а что может быть лучшим показателем счастливой семейной жизни!

* * *

В то же время те же мысли мучили Анну-Марию. Шел десятый день исчезновения Лоренцо. «Может быть, я начала воспринимать всё как должное, предполагать, что брак будет продолжаться без моих усилий, сам по себе. Что-то было не так, а я этого не замечала.»

Она беспокойно приводила в порядок дом, хотя он и так был в идеальном состоянии. Прошла мимо зеркала в прихожей, остановилась, чтобы взглянуть на себя. Обычная женщина средних лет с короткими волосами, от природы вьющимися. В талии немного полновата, а на лбу и вокруг глаз уже проступают морщины. Анна-Мария вздохнула, представив, как Лоренцо бегал за ней по всему дому, распевая арии, хватал её за руку, как они падали на диван, хохоча. Что ей теперь делать с этими воспоминаниями?

Конечно, она слышала истории о любвеобильности Лоренцо. Но в ту ночь она впервые увидела, как её муж с вожделением смотрит на другую женщину. Няня несколько раз проходила через столовую, как до, так и во время ужина, и Лоренцо не спускал с неё глаз. Сердце упало, но она не подала виду, не превращаться в ворчливую, ревнивую жену из-за одного лишь взгляда. Дело не в ней, твердила она себе в ту ночь. И сейчас ее тревожили не пристальные взгляды мужа на постороннюю девушку, а его исчезновение. Они были так близки, делились своими страхами и надеждами, ничего не скрывая друг от друга…

Дело было даже не в том, что он сбежал, а в том, что он ничего ей об этом не рассказал – ни тогда, ни позже, хотя знал, что она будет сходить с ума от беспокойства. Она не могла поверить – даже после нескольких дней без связи – что он сделал что-то не так. Он просто не мог этого сделать, это было совершенно бессмысленно.

И всё же… где же он, чёрт возьми?

* * *

Николетта уселась на скутер, ставший ее привычной лошадкой за последние годы, и вновь отправилась в дом Альбани. Был один человек, с которым они пока не поговорили, и хотя беседа с ним могла стать проблемой, вдруг повезет!

Человек в старческом маразме не может быть свидетелем, но кто сказал, что он не заметил что-то в моменты просветления.

Она припарковалась у ворот, зашла во двор, ожидая увидеть Симоне, как всегда занятого работой, но двор оказался пуст.

Постучала в дверь – но никто не ответил. – Есть кто-нибудь? Алло!

«Но Раффаэле же не мог уйти»,– подумала Николетта и, прекрасно понимая, что не стоит этого делать, повернула ручку входной двери и вошла в дом.

– Есть кто-нибудь?

Ей показалось, что сверху послышался звук, негромкий, словно ножки стула царапают пол. Николетта пошла на звук, толкнула дверь и вошла в комнату, залитую холодным светом осеннего солнца. Старик сидел в кресле лицом к окну, он не обернулся на звук шагов.

– Синьор Раффаэле… Меня зовут Николетта Денизи. Я хотела бы поговорить с вами.

Старик повернул голову. Волосы растрепаны и давно не стрижены, но в глазах… она готова была поклясться, что увидела проблеск любопытства.

– Кто вы? – спросил он, прищурившись.

– Николетта Денизи. Я была здесь в тот вечер, когда… когда убили Виолу.

Старик встал и подошёл к ней. Он был высоким, крепкого телосложения и все еще не лишен физической силы. – Кто такая Виола?

Николетта поперхнулась. – Няня. Молодая женщина, которая жила здесь и помогала заботиться о ваших внучках.

– Воры, – ответил Раффаэле. Подошёл ближе, взял Николетту за плечо и с силой поцеловал её в обе щеки.

– Кто-то что-то украл у вас? – женщина попыталась сделать шаг назад.

Старик откинул голову назад и расхохотался. – Что-то украл? Они крадут всё, дорогая, всё.

– Что именно? – Нужно просто уйти, а она все еще задавала вопросы. Старик не в своем уме, надеяться не на что.

– Мои ножницы, – прошептал он. – И мою струну. Она лопнула и я ее забрал. Я всегда говорил им, что важно иметь струну. Пригодится. Но эта молодёжь, что они понимают в лишениях? Используют вещь и выбрасывают. Всё одноразовое.

– А потом возвращаются к вам за добавкой, потому что всё, что они одолжили, пропало.

Старик посмотрел на Николетту с изумлением. Он так и не смог никого из них вразумить, а она сразу все поняла.

– Вам нравилась Виола?

– Виола? – Он подошёл к столику у кровати, открыл узкий ящик и достал оттуда верёвку. Медленно обмотал вокруг пальцев левой руки. – Кто ты?

Он медленно приближался.

– Николетта Денизи, – ответила она неестественно высоким голосом. – Мне было интересно, помните ли вы что-нибудь из той ночи, ночи ужасной бури. «Может, катаклизмы произвели такое впечатление, что запомнились?»

Старик не ответил, но обмотал другой конец шнура вокруг правой руки. Он стоял совсем близко, изучающе глядя ей в глаза.

– Уверена, в вашем возрасте очень трудно сменить место жительства и переехать в новый дом, в новую деревню. Что вы любите делать, Раффаэле? Вы любите рыбачить?

«Что я несу, какая рыбалка!».