– Зачем ты принес из кухни нож для колки?

– Чтобы ты видела, что со мной творится. Еще совсем недавно на вопрос, для чего этот нож предназначен, я бы ответил: чтобы колоть лед. – Я провел пальцем по острию. – Теперь же прикидываю: а ведь этой штукой можно пригвоздить человека к стене. Это первое, что приходит в голову, честное слово. Даже вид самой обыкновенной зажигалки наводит на мысль: а не налить ли в нее нитроглицерину? По дороге к тебе я видел в канаве моток проволоки, и знаешь, о чем подумал? Хорошая проволока, длинная, тонкая, накинуть бы такую кому-нибудь на шею, закрутить потуже и потянуть за концы в разные стороны. Еле удержался, чтобы не прихватить ее с собой. На всякий случай.

– Ты спятил.

– Знаю. О том и речь. Я жажду крови.

– Ты меня просто пугаешь. Пожалуйста, отнеси нож на кухню, сядь и возьми себя в руки.

Две первые просьбы я выполнил, третью – нет.

– Все дело в том, что у тебя сдали нервы, – проворчала она. – Ты переволновался. Еще немного, и тебя родимчик хватит, так и знай.

Я вытянул вперед руку и растопырил пальцы. Рука не дрожала. Дина посмотрела на нее и сказала:

– Это еще ничего не значит. Болезнь не снаружи, а внутри. Слушай, а почему бы тебе не уехать на пару дней? Дела никуда не убегут. Давай съездим в Солт-Лейк, отдых пойдет тебе только на пользу.

– Не могу, детка. Кто-то же должен считать трупы. Кроме того, если мы уедем, ситуация всего за несколько дней может в корне измениться и придется все начинать сначала.

– Никто не заметит, что тебя нет в городе, а я вообще тут ни при чем.

– Правда? С каких это пор?

Она подалась вперед, прищурилась и спросила:

– На что ты, собственно, намекаешь?

– Просто забавно, что ты вдруг превратилась в стороннего наблюдателя. Ты забыла, что Дональд Уилсон – а с него ведь все и началось – был убит из-за тебя? Забыла, что вся история заглохла бы, не расскажи ты мне про Сиплого?

– Ты знаешь не хуже меня: моей вины во всем случившемся нет! – возмущенно сказала Дина. – И потом, сейчас это не имеет никакого значения. Просто у тебя плохое настроение, вот ты и цепляешься к каждому слову.

– Вчера вечером, когда ты тряслась от ужаса, что Сиплый убьет тебя, это почему-то имело значение.

– Опять ты про убийства? Сколько можно?

– По словам юного Олбери, Билл Квинт угрожал пристрелить тебя, – сказал я.

– Прекрати!

– Ты обладаешь удивительной способностью возбуждать в своих дружках кровавые инстинкты. Олбери прикончил из-за тебя Уилсона. Сиплый охотится за тобой. Даже я не избежал твоего влияния. Посмотри, в кого я превратился. Да и Дэн Рольф, мне кажется, еще попытается свести с тобой счеты.

– Дэн? Ты спятил. Да ведь я…

– Знаю, ты подобрала и приютила чахоточного доходягу. Ты дала ему крышу над головой и много-много опиума. Поэтому он у тебя на побегушках, ты хлещешь его при мне по щекам и вообще с ним не церемонишься. А ведь он в тебя влюблен. В одно прекрасное утро, помяни мое слово, ты проснешься и обнаружишь, что он отвернул тебе голову.

Дина вздрогнула, встала и засмеялась.

– Несешь какую-то ахинею, – сказала она и унесла пустые стаканы на кухню.

А я закурил и задумался: что же все-таки со мной происходит, уж не свихнулся ли я и откуда такие предчувствия? Не иначе нервы совсем расшатались.

– Если не хочешь уезжать, напейся в стельку и забудь обо всем на свете, – посоветовала Дина, вернувшись с наполненными стаканами. – Я налила тебе двойную порцию джина – не повредит.

– Ахинею несешь ты, а не я, – сказал я сам не знаю зачем. – Стоит мне заговорить об убийстве, как ты на меня набрасываешься. Типично женская логика: если этой темы избегать, то ни один из многочисленных потенциальных убийц никогда не посягнет на твою жизнь. Глупо же. Мы с тобой можем говорить все, что угодно, а Сиплый все равно…

– Перестань, прошу тебя! Да, я глупая. Я боюсь слов. Я боюсь его. Я… Господи, я же просила тебя расправиться с ним! Почему ты этого не сделал?

– Прости, – совершенно серьезно сказал я.

– Ты думаешь, он…

– Не знаю… боюсь, ты права. Но говорить об этом бесполезно. Вот пить – дело другое, хотя этот джин что-то меня не берет.

– Дело не в джине, дело в тебе. Хочешь кое-что покрепче?

– Сегодня я и нитроглицерин выпил бы.

– Что-то в этом роде я тебе и принесу, – пообещала она.

Дина пошла на кухню, звякнула бутылками и принесла стакан с какой-то жидкостью, которая по виду ничем не отличалась от того, что мы до сих пор пили.

– Опиум Дэна? – спросил я, понюхав жидкость. – Он, кстати, еще в больнице?

– Да, у него вроде бы перелом черепа. Ну-с, мистер, попробуйте этот божественный напиток!

Я сделал глоток джина с наркотиком, и вскоре мне стало легче.

Мы выпивали и беседовали, а мир вокруг сделался лучезарным, радостным – земной рай, да и только.

Потом вслед за Диной я опять перешел на джин, но не удержался и осушил еще один стакан дьявольской смеси спиртного с наркотиком.

Прошло еще какое-то время, и я придумал себе игру: во что бы то ни стало сидеть с открытыми глазами, хотя я все равно уже ничего не видел. Догадавшись, что Дина этот фокус раскусила, я перестал себя мучить.

Последнее, что я помню: она укладывает меня на диване в гостиной.

21

Семнадцатое убийство

Мне снилось, что я в Балтиморе: сижу на скамейке в Гарлем-парке и смотрю на фонтан, а рядом со мной женщина в вуали. Я пришел сюда с ней. Это моя хорошая знакомая. Но вдруг я забыл, кто она. Из-за длинной черной вуали мне не видно ее лица.

Я подумал, что, если я заговорю с ней и она мне ответит, я узнаю ее по голосу. Но я никак не мог придумать, с чего начать, и наконец спросил, знает ли она Кэролла Харриса.

Она что-то ответила, но я не расслышал: ее голос потонул в грохоте падающей воды.

На Эдмондсон-авеню показались пожарные машины. С криком «Пожар! Пожар!» она вскочила и бросилась за ними следом. И тут, услыхав ее голос, я понял, что это очень близкий мне человек, и побежал за ней, но и она, и пожарные машины куда-то исчезли.

Где я только не побывал в поисках этой женщины: бродил