Она недовольно посмотрела на меня и бросила:

– Приди в себя.

Я рассмеялся и продолжал:

– У меня бывали в жизни случаи, когда приходилось идти на убийство. Но никогда я не входил в такой раж, как теперь. А все этот проклятый город! Здесь постоянно надо быть начеку. С самого начала я был связан по рукам и ногам. Когда папаша Элихью предал меня, оставалось только вбить между бандитами клин, натравить друг на друга. Что ж поделаешь, если такая тактика приводит к бесконечным убийствам? Без поддержки Элихью другого выхода у меня не было.

– Ну а раз не было, чего переживаешь? Выпей лучше.

Я последовал ее совету, и мне еще больше захотелось говорить.

– Понимаешь, когда человек становится убийцей, с ним могут произойти только две вещи: либо ему делается тошно, либо он постепенно втягивается. С Нуненом случилось первое. Когда он узнал, что убили Ярда, его со страху чуть наизнанку не вывернуло, он был готов на все, лишь бы пойти на мировую. Вот я ему и посоветовал: пусть все, кто еще остался в живых, соберутся и заключат мир.

Сегодня вечером мы встретились у Уилсона. Хорошо посидели. Под предлогом того, что у нас разговор по душам, я разоблачил Нунена и выдал его со всеми потрохами, и Рено в придачу. В результате переговоры сорвались: Сиплый сказал, что выходит из игры, а Пит заявил, что ему как бутлегеру война невыгодна, и пригрозил, что, если стрельба не прекратится, порядок в городе наведут его люди. На Сиплого, впрочем, эта угроза особого впечатления не произвела. И на Рено тоже.

– Да, они не из впечатлительных, – сказала Дина. – Что же ты все-таки сделал с Нуненом? Каким образом ты их с Рено вывел на чистую воду?

– Нунен, сообщил я присутствующим, прекрасно знал, что Тима убил Максвейн. Это была единственная ложь, которую я себе позволил. Затем я рассказал, что ограбление банка было подстроено Рено и шефом полиции, а Джерри посадили в машину и пристрелили у входа в банк, чтобы пришить ограбление Сиплому. Обо всем этом я догадался, когда ты описала, как Джерри выскочил из машины, бросился навстречу бегущим из банка и упал. Как выяснилось, пуля вошла ему под лопатку. Кроме того, Макгроу обмолвился, что видел, как машина с налетчиками свернула на Кинг-стрит: грабители возвращались в тюрьму, где бы никому не пришло в голову их искать.

– А разве Джерри не был убит вахтером? Вахтер уверял, что подстрелил одного из налетчиков, я сама в газете прочла.

– Он и мне говорил то же самое, но это ничего не значит: старик может сказать все, что угодно. Когда стреляешь с закрытыми глазами, всех убитых записываешь на свой счет. Ты же видела, как Джерри упал?

– Да, он упал на живот, но все произошло так быстро, что я не заметила, кто его убил. Все стреляли одновременно…

– Ладно, без нас разберутся. Поставил я их и еще перед одним фактом – а в том, что это факт, я лично не сомневаюсь: Лу Ярда прикончил не кто иной, как Рено. Вообще этот Рено – крепкий орешек. Нунен сразу в штаны наложил, а Рено не растерялся, держался молодцом, ничего, кроме «А что тут говорить?», они от него так и не добились. Разделились они поровну: Пит с Сиплым против Нунена и Рено. Но ни один из них всерьез рассчитывать на партнера не может. Собрание еще не кончилось, а пары уже развалились: Нунена вообще нельзя было принимать в расчет, а Пит ополчился на Рено и Сиплого. Все они, пока я рвал и метал, тихо сидели на своих местах и посматривали друг на друга.

Первым ушел Сиплый; не тратя времени даром, он устроил Нунену засаду, и шеф полиции был убит на пороге собственного дома. Теперь, если Пит Финик отвечает за свои слова – а он, судя по всему, шутить не любит, – Сиплому придется несладко. Не поздоровится и Рено, ведь в смерти Джерри он виновен не меньше Нунена. Со своей стороны, Рено постарается опередить Сиплого и нанести удар первым, но тогда ему придется иметь дело с Питом. Вдобавок Рено должен будет держаться подальше от людей покойного Лу Ярда, которые не желают признавать его своим боссом! Да у вас тут не соскучишься!

Дина Брэнд перегнулась через стол и погладила мою руку. В ее глазах я прочел тревогу.

– Ты тут ни при чем, дорогой, – сказала она. – Ты же сам говоришь, другого выхода у тебя не было. Допивай и налей еще по одной.

– Нет, я мог поступить иначе, – возразил я. – Вначале папаша Элихью предал меня, потому что у него с этими тварями были свои счеты, и он порвал бы с ними лишь в том случае, если бы не сомневался в их поражении. В меня же он не верил, вот и переметнулся на их сторону. А ведь Элихью не такой головорез, как они; к тому же он считает Бесвилл своей собственностью, а бандиты прибрали город к рукам, что ему, разумеется, не нравится.

Сегодня я мог пойти к нему и доказать, что они у меня в руках. Он бы мне поверил, перешел бы на мою сторону и помог довести дело до конца законным путем. Я мог бы это сделать. Но мне проще, чтобы они сами перебили друг друга. Проще и спокойнее. Сейчас я в таком кровожадном состоянии, что эта мысль даже доставляет удовольствие. Не знаю, правда, как на это посмотрят в детективном агентстве. Если Старик узнает, что я тут натворил, он шкуру с меня спустит. Проклятый город. Бесвилл, одно слово, – все точно взбесились!

Слушай, сегодня вечером у Уилсона я делал с ними все, что хотел. Давно я не получал такого наслаждения. Я смотрел на Нунена и прекрасно понимал, что теперь, после всего сказанного, дни его сочтены. Я смотрел на него и смеялся от радости. Знаешь, я сам себя не узнаю. У меня ведь толстая шкура, за двадцать лет тесного общения с бандитами я так свыкся с убийствами, что они стали для меня будничной работой, моим хлебом с маслом. Чтобы я заранее радовался, что кого-то должны убить?! А все этот проклятый город!

Она как-то особенно нежно мне улыбнулась и ласково сказала:

– Ты преувеличиваешь, любимый. Другого отношения они и не заслуживают. У тебя жуткий вид. Мне за тебя страшно.

Я хмыкнул, взял стаканы и пошел на кухню за джином. Когда я вернулся, она окинула меня озабоченным