ответы. Жрецы говорят, что боги защищают нас, что лес подчиняется только им, что без их ритуалов мы бы давно исчезли. Но разве это не странно? Как будто они сами верят в то, что мы не способны жить без их контроля. А если лес – это всего лишь лес? Да, он темный, опасный, но что, если все эти ритуалы не более чем способ держать нас в узде? Они утверждают, что знают, как умилостивить богов, но разве кто-то из нас видел, как боги действительно делают нечто ужасное сами, а не их руками? Что, если это просто выдуманная история, чтобы управлять нами? А что за пределами? Ты никогда не задавалась этим вопросом? Мы живем, окруженные деревьями, как в клетке. Жрецы говорят, что за лесом нет ничего, только пустота. Но как они могут это знать? Я видела, как люди появлялись в деревне из ниоткуда. Они не рассказывают, откуда пришли, их воспоминания расплывчаты, как будто кто-то специально стер их прошлое. Может быть, там есть города, другие деревни, где жизнь не ограничена молитвами и страхом, где богам поклоняются из любви? Мне кажется, жрецы знают об этом. Они знают, что за пределами есть что-то другое. И они хотят удерживать нас здесь. Они говорят, что служат богам, но что, если они служат только себе? Что, если их власть держится на том, что мы боимся выйти за границы? И этот предмет, о котором ты говорила… Он доказывает, что наш мир больше, чем они хотят, чтобы мы думали. Он чужой, не отсюда. Возможно, он – след чего-то или кого-то, кто знал больше, чем мы. Может быть, жрецы нашли его, может, даже боятся его, но они скрывают его от нас. Зачем они это делают? Может, боятся, что их власть рухнет, если мы узнаем правду. Или, может быть, их власть нужна не только им. Что, если они сами пешки в игре чего-то большего? Боги, о которых они говорят, могут быть не защитниками, а чем-то гораздо более зловещим. Вот что меня тревожит, Астрид. Мы живем в страхе перед жрецами и богами, но, может быть, мы боимся совсем не того, чего нужно.
– Это богохульство! – возмущенно прошипела девушка. – Каждое твое слово – скверна! Я видела их, у меня были видения, я точно знаю, что они общаются со служителями также, как общались со мной. Твои слова скрывают не только неприязнь к жрецам, но и твою надломленную веру в самих богов. Я слышу это в твоих словах, даже если ты пытаешься это скрыть.
– Потому что если боги реальны… Это даже страшнее, чем если бы они были выдумкой. Потому что тогда мы – не просто подданные жрецов. Мы – игрушки в руках чего-то, что мы никогда не поймём. Подумай об этом, Астрид. Если они действительно существуют, если их присутствие реально, то почему они так скрытны? Почему мы не видим их напрямую? Они показывают себя только через тени, через ритуалы, через символы, которые понимают только жрецы. Разве это не странно? Если боги сильны, зачем им столько посредников? Что, если они зависят от нас больше, чем мы думаем? Может быть, они нуждаются в нашей вере, в наших жертвах, чтобы поддерживать свою силу. Они требуют крови, требуют страха, потому что без этого они слабеют. Боги, которые требуют поклонения, могут быть вовсе не всемогущими, а отчаянными. А если то, что они защищают нас от леса, – это ложь? Лес может быть не их врагом, а их домом. Их обителью. Мы думаем, что жрецы умилостивляют богов, чтобы те удерживали лес, но что, если все наоборот? Что, если жрецы умилостивляют лес, чтобы он оставлял нас в живых, потому что боги нуждаются в нас? Но знаешь, что ещё страшнее? Если боги реальны, то, возможно, они не просто сила. Они могут быть чем-то гораздо более сознательным, чем мы представляем. Что, если для них мы – просто часть какого-то древнего эксперимента? И тогда жрецы – не посредники, а служители не религии, а системы. Они выполняют приказы, которые не обсуждаются. Может, они сами боятся, как и мы. Потому что если ты знаешь, что боги реальны, ты понимаешь, что они могут забрать тебя в любой момент. Астрид, если боги реальны, это меняет всё. Это значит, что наша деревня – не просто деревня. Она может быть игрой, клеткой, местом, где мы служим их целям. И жрецы знают об этом. Они либо добровольные участники, либо пленники, но они точно что-то скрывают. Вот почему я не могу им доверять. Даже если они искренне верят, что делают всё ради нашего блага, они могут быть не больше чем марионетками в игре, которую никто из нас не понимает. А может, и не должен понять. Я не знаю, что из этого правда, девочка моя, во мне больше вопросов, чем ответов, которые ты так ждешь. Мне жаль, но без информации мы топчемся на месте, поэтому так важно то, что ты делаешь.
Астрид отступила на шаг, ее взгляд упал на землю.
– Может, ты права, – прошептала она. – Но я всё равно не уверена. В твоих словах путаница, неверие сводит тебя с ума.
Эллен сдержанно кивнула, ее лицо смягчилось.
– Ты сделала достаточно. Больше, чем я могла просить. Спасибо. Места встречи не должны повторяться – в следующий раз увидимся у заброшенного амбара через три дня.
Но внутри Астрид не чувствовала облегчения. Она смотрела на Эллен, но видела только тени леса и рогатую фигуру, которая теперь жила в её памяти, как часть её самой.
***Астрид двигалась по тропинке, ведущей к жилищу Хальдора, стараясь ступать как можно тише. Ее сердце колотилось так громко, что казалось, этот звук был слышен даже через шум листьев, качающихся на ветру.
Дом Хальдора одиноко стоял на опушке, словно сам лес выталкивал его из своей глубины. Каменные стены были покрыты тонким слоем мха, а окна казались чёрными дырами, из которых что-то могло наблюдать за ней.
Астрид остановилась у двери. Ее рука дрожала, когда она прикоснулась к холодной древесине. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоить себя, затем медленно, осторожно толкнула дверь. Петли заскрипели, но звук был слабым, как шепот.
Она вошла внутрь, её глаза быстро привыкали к полумраку. Комната была тёмной, освещённой лишь несколькими угольками в очаге. Воздух был тяжёлым, пропитанным ароматом трав и земли. Она сделала шаг вперёд, затем ещё один, её босые ноги беззвучно ступали по каменному полу.
– Ты опоздала,
