— Да пустите вы его. Это Ласточкин, — еле слышно сказал Егор, выйдя на крыльцо и здороваясь с Иваном Гавриловичем. — Зачем ты Варю оставил?

— Там с ней мои воспитанники, верю им как себе. Они знают, что если что, я им яй… — Ласточкин махнул рукой. — Короче, головы поотрываю. Чего у вас тишина такая похоронная? Работа не кипит?

— Кипит, — на ходу сказал Егор. — Данилу убили.

Ласточкин, шедший вслед за Малининым, охнул, остановился и переспросил:

— В смысле? Совсем?

— Иван Гаврилович, что ты несёшь? — оборачиваясь, огрызнулся Малинин.

— Прости, Егор. Я как-то не сразу… — он замолчал, оборвав фразу на середине.

Егор быстро поднялся обратно и, вперив взгляд в Стефани, спросил:

— Ваши компьютерщики могут как-то посмотреть момент взрыва? Я почти уверен, что там был человек.

— Они этим уже занимаются. Пока никого не заметили. Но прошло ещё мало времени, а информации нужно отсмотреть очень много из разных источников.

Егор подошёл к висевшей на стене грифельной доске, видимо, использовавшейся во время собраний медперсонала, взял мел и стал чертить.

— Вот такое было расположение объектов. Я здесь, — он поставил жирную точку, — тело и Данила здесь, а человека я увидел примерно в этом месте.

Стефани сфотографировала рисунок Малинина и, перебросив коллегам, долго смотрела на то, что начертил Малинин, потом встала и медленно подошла.

— Теперь всё встало на свои места, — сломанным хриплым голосом сказала Стефани.

— В смысле? — оторвавшись от рисования каракуль на листке бумаги, спросил Малинин.

— Я всё время думала, что такой мифологический народец, давно канувший в забытье, никак не мог возродиться с такой мощью без посторонней поддержки. Теперь я понимаю, кто и что делает.

— Это очень круто, что ты понимаешь, но, может, ты и нас просветишь? — сощурив глаза, сказала Егор. — Или это просто моменты самолюбования.

— Не рычи, — просто сказала Стеф. — Это просто оттягивание момента, когда придётся признать неизбежное, — не отрывая взгляда от столешницы, проговорила она. — Данила всю свою сознательную жизнь гонялся за Кадуцеями и то что… — Стефани запнулась на последнем слове. — То что сегодня произошло, лишний раз доказывает, что именно они стоят за всем.

— А, ну теперь всё стало ясно и понятно, — глухо ляпнул мрачный Береговой.

— Данила нам рассказывал про Кадуцеев, но это было давно. А что тебя сейчас навело на эту мысль?

Стефани взяла мел, которым только что рисовал Малинин, и стала соединять точки на доске.

— Пентаграмма или Пифагорейский пентакль — это своего рода печать силы. То есть с помощью этого изображения можно обрести богатство, славу, уничтожить врагов, ну и, конечно, обрести вечную жизнь. Конечно, в книжках-раскрасках, которые любят покупать приверженцы мистики от сохи, сказано, что достаточно найти нужные ингредиенты и нарисовать печать в определённый лунный день и всё сработает. Но это не так. Ничего не выйдет, потому что каждый пентакль — это огромная сила, и чтобы заставить эту силу работать на себя, нужно немало вложить, — Стеф задумчиво посмотрела на получившийся рисунок. — Есть бумажная карта местности?

— Да, — Унге быстро разложила на столе помятый глянец.

— Так, где у нас была первая жертва? — Стеф сосредоточенно поискала глазами нужное название посёлка. — А, вот. Так, а вторая девушка, которую ты, Егор, увидел на крыше, вот здесь?

— Да, — Малинин подтянулся к собравшимся возле карты.

— Пентакль состоит из нескольких частей и очень символичен. Я не буду углубляться в эти дебри, иначе мы оттуда вернёмся не скоро, но скажу одно, у меня острое ощущение, что нужно искать поблизости строение вот такой формы, — она быстро накидала на листке бумаги вытянутые прямоугольники по две стороны от длинного прямоугольника, оканчивающегося овалом.

— Почему именно такое?

— Потому что это пентакль открытия дверей. Видите, я начертила треугольник с выходящими прямыми, это, скорее всего, была недостающая часть и ключ активатор.

— То есть, где-то рядом есть похожее здание? — спросила Унге. — И сейчас, когда произошли все события, мы собираем их в одну линию и получаем геометрический рисунок? И он активирует первый ключ или пентаграмму?

— Совершенно верно. Найдём здание, найдём климатическую установку, которая устраивает здесь каждый день эти свистопляски, — сказала Стеф, кивая на сгущающиеся тучи за окном.

— Я почти ничего не понял, но понял, что нужно искать, — сказал Малинин.

— Егор, это не точно, — Стеф остановила его, — но, скорее всего, здание будет где-то слева сверху от места происшествия. Мои ребята ищут со спутников, но не факт, что его не замаскировали.

— Разберёмся, — буркнул Егор. — А вы тогда попробуйте с Унге понять, что за кровавую мизансцену устроили в борделе: хотелось бы уже начать играть на опережение.

Егор вырвался на улицу, сел в машину и поехал, не разбирая дороги. Ему срочно нужно было стряхнуть с себя наваждение смертей, видения пентаклей и всю богатую колоритную мистическую суету, которой теперь было слишком много в его жизни.

* * *

Лизе казалось, что она только что вышла в лес и был день, но сейчас она стояла посреди чащи, из темноты к ней тянулись дрожащие ветви деревьев, ноги тонули в сыром пропитанном дождём мху, вся одежда промокла. Она никак не могла понять, как здесь оказалась и не имела ни малейшего представления, где находится, но ощущение было такое, что она очнулась от глубокого сна, а в памяти словно просверлили дыру, и где-то на задворках сознания тихо тлела боль, но Лиза даже не имела представления почему. Она бродила по кругу, растирала мокрую кожу рук, пытаясь согреть ладони дыханием, но в результате лишь громко закашлялась и сама испугалась лающего звука. Окончательно запутавшись в непроглядной сырости леса, Лиза прислонилась к дереву, прикрыла глаза и долго стояла, вслушиваясь в шепчущую ночными звуками тишину, как вдруг в этот гармоничный мир прорвался чуждый звук, в котором Лиза разобрала гудение автомобильного мотора. Не разбирая дороги, она кинулась в сторону звука. Когда лес закончился, Лиза увидела, как чьи-то фары чертят дорогу. Она вылетела на обочину, зацепилась ногой за камень, упала на