Профессиональной тактикой Эллиота было скрывать свой интеллект. Тень раздражения пробежала по лицу Гора.

– Выражаясь доступным языком, инспектор, с самой первой минуты, когда я оказался вчера вечером в этом доме, я опасался нечестной игры. Потом появился этот вот джентльмен. – Он посмотрел на Маррея, как будто не зная, как его назвать. – Он меня узнал. И я понял, что он меня узнал. Однако он упорно молчал, что только усугубило мои подозрения.

– И что же?

– А было так. Я обошел дом с этой стороны… как вы вычислили, вероятно, где-то за минуту до убийства… – Он внезапно прервался. – Кстати, вам удалось установить, что это было именно убийство?

– Еще минуту, пожалуйста. Продолжайте.

– Я заглянул в окно библиотеки и увидел Маррея. Он сидел спиной ко мне, как манекен, и не двигался. Сразу после этого я услышал все эти звуки, о которых тут уже было много говорено. Сперва сдавленный хрип, как при удушье, потом звуки барахтанья. Я отошел от окна и сдвинулся чуть влево, чтобы посмотреть, что там делается в саду. Но смотрел издалека и ближе не подходил. Тут из дома выскочил Барроуз и побежал в сторону пруда. Тогда я отступил назад к окнам библиотеки. Как раз в этот момент в доме, кажется, поднялась суета. Я опять заглянул в окно, и что же я увидел? А увидел я сего доблестного джентльмена, – он снова коротким кивком показал на Маррея, – который проделывал старательные манипуляции с двумя дактилографами. Я заметил, что одну книжечку он с виноватым видом прячет в карман, а другую поспешно выкладывает на стол.

Маррей слушал рассказ с чрезвычайным интересом.

– И что же? Что? Что? – заухал он, как сова. – Ты решил, что я не на твоей стороне?

Он как будто был польщен.

– Естественно. Не на моей стороне! Вы, как обычно, преуменьшаете масштаб проблемы, – ответил Гор. Лицо его посуровело. – Поэтому я и не стал говорить, где был. Подумал, что лучше приберечь эти сведения про запас – на случай, если вскроются какие-то козни.

– Вы хотели бы что-нибудь добавить к сказанному?

– Пожалуй, нет, инспектор. Все остальное в моих показаниях было правдой. И все-таки: кто же меня видел?

– Ноулз. Он смотрел из окна «зеленой комнаты», – ответил Эллиот. Гор присвистнул сквозь зубы. Инспектор перевел взгляд сначала на Маррея, потом на Уилкина. – Кто-нибудь из вас видел раньше этот предмет?

С этими словами он вынул из кармана обрывок газеты с аккуратно завернутым в него складным ножом. Развернув газету, он показал им нож со следами крови.

Гор и Уилкин бессмысленно уставились на оружие. Маррей, напротив, заметно оживился. Его глаза заблестели любопытством; он втянул щеки и подвинулся вместе с креслом поближе.

– Где вы его нашли? – быстро спросил он.

– Недалеко от места преступления. Вы узнаёте этот нож?

– Гм… А вы обследовали его на предмет отпечатков? Нет? Ах, жаль, – сказал Маррей, все более и более оживляясь. – Позвольте взять его в руки? Обещаю, что буду предельно осторожен. Поправьте меня, если я не прав, но разве у тебя, юный Джонни, – он посмотрел на Гора, – не было в детстве точно такого ножа? Помнится, я сам тебе его и подарил. Ты же много лет с ним не расставался?

– Да, верно. Вообще-то, складной нож у меня всегда при себе, – подтвердил Гор. Порывшись в кармане, он извлек очень похожий нож, но чуть меньшего размера и не такой тяжелый. – Но…

– Я вынужден… – взметнулся Уилкин и ударил рукой по столу, – я вынужден требовать, чтобы мне позволили пользоваться теми правами, которыми вы, сэр, сочли целесообразным меня наделить. Подобные вопросы абсурдны и неуместны; и, как ваш адвокат, я настаиваю, чтобы вы их игнорировали. Таких ножей миллион. У меня самого такой был.

– Но что плохого в этом вопросе? – в замешательстве посмотрел на него Гор. – У меня и правда был такой нож. Вместе с одеждой и прочими вещами я взял его с собой на «Титаник». Но нелепо было бы предполагать, что это и есть…

Маррей вдруг выхватил из кармана носовой платок, быстро поднес его к губам (Пейдж никогда не мог без отвращения смотреть, как слюнявят носовой платок) и протер небольшую часть лезвия примерно посередине. Проступили грубовато выгравированные буквы, которые складывались в одно слово: «Мэдлин».

– И все-таки он твой, Джонни, – спокойно сказал Маррей. – Ты вырезал это имя в тот раз, когда мы с тобой ездили в Илфорд и я устроил тебе экскурсию по каменотесным мастерским.

– Мэдлин, – повторил Гор.

Он отошел к окну и, открыв одну створку, бросил сигару в промокшую листву. Пейдж на секунду увидел, как отразилось в темном стекле его лицо – странная застывшая маска, ничуть не похожая на обычное насмешливое выражение, с каким этот человек любил подчеркивать своеобразие своих взглядов. Затем он вернулся к остальным.

– Так и что с этим ножом? Хотите сказать, все эти годы несчастный подлец его хранил, мучился угрызениями совести и наконец взял этот ножик и перерезал себе глотку? Вы же вроде установили, что это убийство, а не самоубийство, но почему-то…

Он тихонько похлопал ладонью по колену.

– Знаете, господа, что я вам скажу, – проговорил Эллиот. – Мы имеем дело с преступлением, которое представляется совершенно невозможным.

Он посвятил их в детали, которые сообщил Ноулз. Гор и Маррей слушали с интересом, тогда как на лице Уилкина читались явное недоумение и даже брезгливость. Затем Эллиот принялся рассказывать о том, как и где был найден нож. В группе возникло беспокойное движение.

– Поблизости никого не было, и все-таки это убийство… – задумчиво произнес Гор. Он посмотрел на Маррея. – Любезнейший учитель, а ведь подобные загадки всегда были вам по вкусу. Я, право, вас не узнаю́! Мы, конечно, давно потеряли связь, и мне трудно судить; но в былые времена вы бы буквально плясали вокруг инспектора с разными сумасбродными идеями, неудержимый, как тот воин-забияка, «готовый славу бренную искать»[6].

– Я теперь не такой дурак, Джонни.

– И все-таки хотелось бы познакомиться с вашими идеями насчет этого дела. Вы единственный, кто до сих пор отмалчивался.

– Поддерживаю предложение, – подал голос доктор Фелл.

Маррей уселся поудобнее и с глубокомысленным видом изрек:

– Решение задач на чистую логику можно сравнить с громоздкими арифметическими вычислениями, когда к концу выкладок вдруг понимаешь, что пропустил одно действие: забыл на что-то умножить или перенести в другой разряд. Пусть даже все остальные действия выполнены правильно, но достаточно всего одной погрешности – и разница в итоговой сумме может оказаться катастрофической. А посему я предпочту сейчас не упражняться в чистой