– Послушайте. Вы должны понимать, – резко сказал доктор Фелл, – что часть этих вопросов нам необходимо прояснить как можно скорее.

– Да, и я от всей души надеюсь, что вам это удастся, дружище, – ответил Гор, который, кажется, проникся к доктору искренней симпатией. – Но, инспектор, у вас уже есть наши показания и показания слуг. Мы проходим все это по второму или третьему кругу…

– Именно так, сэр, – бодро отозвался инспектор Эллиот. – И при необходимости пройдем хоть по десятому.

– Право же… – вклинился было Уилкин.

Гор не дал ему договорить и снова напустился на инспектора:

– Если вас так заботят перемещения этого дактилографа, может, стоит хотя бы немного поинтересоваться его содержимым?.. – Он бросил взгляд на потрепанную серенькую книжечку, лежавшую на столе между Эллиотом и доктором Феллом. – Почему бы во имя элементарного здравого смысла не разрешить наконец это дело и не выяснить, кто все-таки законный наследник: я или покойный?!

– О, это я вам и так скажу, – любезно улыбнулся доктор Фелл.

Внезапно стало очень тихо. Слышно было, только как Гор постукивает ногой по каменному полу. Кеннет Маррей отнял руку, которой прикрывал глаза. С его стареющего лица не сходило скептическое выражение, но глаза теперь смотрели внимательно и живо, даже благосклонно. Он задумчиво поглаживал подбородок, будто предвкушая увлекательную лекцию.

– Так-так, мы вас слушаем, доктор, – произнес он тем характерным тоном, каким умеют разговаривать только школьные учителя.

– К тому же этот дактилограф, – продолжал доктор Фелл, похлопывая рукой по серой книжечке, – в нашем деле ничуть не поможет. Это фальшивка. Нет-нет, я не хочу сказать, что подлинного экземпляра не существует! Я говорю лишь, что этот дактилограф – тот, что был украден, – ненастоящий. Вчера вечером мистер Гор, кажется, упоминал, что у вас было несколько таких книжечек… – Он широко улыбнулся и посмотрел на Маррея. – Друг мой, я с радостью убеждаюсь, что в вас по-прежнему жив авантюрно-романтический дух! Предполагая, что на дактилограф могут покуситься, вы явились сюда вчера вечером сразу с двумя…

– Это правда? – спросил Гор.

Маррей, похоже, был одновременно польщен и раздосадован; он только коротко кивнул, как будто не хотел, чтобы его отвлекали от интересного рассказа.

– …и всем этим господам вы предъявили как раз фальшивку. Поэтому-то вам и потребовалось так много времени, чтобы приступить к работе. Верно? Когда вы всех выпроводили из библиотеки, перед вами встала задача поменять дактилографы местами: достать из кармана настоящий (полуразвалившуюся неказистую книжечку), а поддельный, наоборот, спрятать. Но вы знали, что некоторые будут внимательно наблюдать за вами из сада. А учитывая, что стена почти сплошь заполнена окнами, вы резонно опасались, что кто-нибудь заметит ваши манипуляции и поднимет шум, решив, что вы затеяли какой-то обман. Поэтому вы позаботились, чтобы никто вас в этот момент не видел…

– Да, в конечном счете мне пришлось, – важно подтвердил Маррей, – зайти вот в этот шкаф… – Кивком головы он показал на встроенный шкаф для книг в простенке между окнами. – Странно, конечно, в моем-то возрасте чувствовать себя, будто жульничаешь на экзамене!

Инспектор Эллиот ничего не сказал. Он несколько раз перевел острый взгляд с Маррея на доктора Фелла и обратно, а потом принялся что-то писать в блокноте.

– Гм… Так вот. Все это отняло у вас некоторое время, – продолжал доктор Фелл. – И когда за несколько минут до убийства присутствующий здесь мистер Пейдж проходил мимо окон, ему показалось, что вы еще только открываете дактилограф. Едва ли у вас было время приступить к работе…

– Минуты три-четыре, – поправил его Маррей.

– Хорошо. Скажем так: вы едва успели приступить к работе, как поднялась суматоха из-за этого жестокого убийства… – Лицо доктора Фелла страдальчески искривилось. – Но, милый мой Маррей, вы же далеко не наивный простачок. Тревога могла оказаться отвлекающим маневром, и вы, конечно, были настороже. Вы ни за что не оставили бы дактилограф без присмотра. Вы бы не допустили, чтобы он вот так призывно красовался у всех на виду. Когда я об этом услышал, то, разумеется, не поверил. Ну уж нет!.. Подлинный экземпляр вы сунули обратно в карман, а на стол в качестве приманки положили фальшивку. Верно?

– Черт бы вас побрал… – беззлобно выругался Маррей.

– Когда фальшивку украли, вы решили немного выждать, а затем поразить всех своими детективными способностями. Могу предположить, что вы всю ночь просидели с подлинным дактилографом, составляя отчет об отпечатках, а заодно и официальное заявление о том, что законный наследник – это…

– И кто же законный наследник? – спокойно спросил Гор.

– Вы, конечно, – буркнул доктор Фелл. Он перевел взгляд на Маррея и добавил: – Черт, да будет вам. Чего уж запираться! Он же ваш ученик. Вы не могли его не узнать. Я, например, сразу – стоило ему только открыть рот – понял, что он и есть настоящий Джон Фарнли…

Претендент, незадолго до этого поднявшийся на ноги, неуклюже плюхнулся обратно в кресло. Лицо его сияло, как начищенный таз; глаза горели, и даже проплешина на макушке словно лоснилась от восторга.

– Спасибо, доктор Фелл, – сказал он, прижимая руку к сердцу. – Но, должен заметить, вы не задали мне ни единого вопроса.

– Друзья мои, – обратился ко всем доктор Фелл. – Вы имели возможность слушать этого джентльмена вчера весь вечер. Посмотрите на него. Послушайте, как он говорит. Неужели он вам никого не напоминает? Я не внешность имею в виду, а то, как этот человек выражает свои мысли, какая у него речь, как он себя ведет. Подумайте, кого он вам напоминает! Ну?

Прищурившись, он обвел взглядом всех присутствующих, и вдруг Пейдж понял. Смутное чувство узнавания, которое бередило его мозг, наконец сделалось совершенно ясным.

– Он напоминает Маррея, – раздался в тишине голос Пейджа.

– В яблочко! Конечно, с поправкой на все прошедшие годы и индивидуальные особенности. Образ чуть подернулся дымкой, но сходство проглядывает безошибочно. Иначе и быть не может, ведь Маррей единственный, кто занимался воспитанием этого юноши в годы становления; единственный, кто имел на него влияние. Достаточно взглянуть на его манеру себя держать. Достаточно прислушаться к фразам, которые выходят у него гладкими и округлыми, как камешки. Все это сугубо внешние черты, не спорю. По характеру они схожи