– Поразмыслите, и вы наверняка вспомните тот процесс. «Ледвидж против Ахримана». Дело о клевете. Вел его судья Ранкин. А присутствующий здесь мистер Уилкин представлял защиту.

– Да-да, верно. Какой-то духовидец или что-то в этом роде?

– Именно, – удовлетворенно хмыкнул доктор Фелл. – Этакий коротышка, почти карлик. Строго говоря, духов он не видел, но утверждал, что людей видит насквозь. Имел большой успех в Лондоне. Дамы стекались к нему толпами. В принципе, его можно было бы привлечь к ответственности по старинному Закону о колдовстве, который до сих пор в силе…

– В высшей степени позорный закон, сэр, – возразил Уилкин, с силой ударив по столу.

– …но это был всего лишь иск о клевете, и благодаря умелой защите мистера Уилкина и помощи консультанта Гордона-Бейтса тот господин счастливо избежал наказания. Затем было еще дело мадам Дюкен, медиума. Она предстала перед судом по обвинению в непредумышленном убийстве, так как один из клиентов умер от страха, находясь в ее доме. (Затейливый, согласитесь, юридический казус!) Мистер Уилкин вновь представлял сторону защиты. До сих пор помню пренеприятные подробности того разбирательства. Ах да! Было еще одно дело! Ответчицей выступала хорошенькая такая особа, блондинка. Коллегия присяжных постановила не передавать дело в суд, поскольку мистер Уилкин…

Патрик Гор смотрел на своего адвоката с живейшим интересом.

– Это правда? – спросил он. – Господа, уверяю вас, я ничего этого не знал.

– Так как же? Это правда? – подхватил доктор Фелл. – Это были вы?

На лице Уилкина читалось ледяное недоумение.

– Конечно правда, – ответил он. – Но что с того? Какое это имеет отношение к нынешнему делу?

Пейдж и сам не мог бы толком объяснить, что здесь не так. Гарольд Уилкин взглянул на свои розовые ногти, затем поднял голову и заморгал острыми маленькими глазками. Внешне он был сама чистоплотность и благопристойность, но разве это к чему-то обязывает? Белоснежная вставка жилета, идеально загнутые уголки такого же белого стоячего воротничка, вся его лощеная аккуратность существовали в некотором роде обособленно от его взглядов и предпочтений.

– Видите ли, мистер Уилкин, – прогрохотал доктор Фелл, – я ведь не из праздного любопытства спрашиваю. Вы единственный видели или слышали вчера в саду нечто странное. Инспектор, не могли бы вы зачитать ту часть показаний мистера Уилкина, которую я имею в виду?

Эллиот кивнул, не отрывая взгляда от Уилкина; потом раскрыл блокнот.

– «…Я услышал какие-то шорохи в кустах, и мне почудилось, что я увидел нечто странное. Оно смотрело на меня с той стороны стеклянной двери, ближе к уровню земли. Я испугался, что что-то стряслось, но решил, что это не мое дело».

– Именно, – буркнул доктор Фелл и прикрыл глаза.

Эллиот слегка растерялся, не зная, какую линию поведения избрать; и все-таки они оба – и доктор Фелл, и инспектор – были, по-видимому, довольны тем, что разговор принял такой оборот и что-то начинает проясняться. Рыжеватые волосы Эллиота чуть растрепались и сбились на лоб.

– Что ж, сэр, – сказал он. – Утром я не стал задавать вам уточняющих вопросов, потому что мне и самому почти ничего не было известно. Но теперь попрошу объяснить: как понимать ваши показания?

– Буквально.

– Вы были в столовой, в каких-то пятнадцати футах от пруда, однако ни разу не открыли дверь и не выглянули наружу? Даже после того, как услышали эти странные звуки?

– Да.

– «Я испугался, что что-то стряслось, но решил, что это не мое дело», – перечитал Эллиот. – В каком смысле «стряслось»? Вы решили, что произошло убийство?

– Да нет же, вовсе нет! – воскликнул Уилкин и даже слегка подскочил от удивления. – У меня и сейчас нет оснований предполагать убийство. Инспектор, да вы с ума сошли! У вас на руках ясные и убедительные доказательства самоубийства, а вы гоняетесь за какими-то химерами…

– То есть вчера вечером вы решили, что произошло самоубийство?

– Тоже нет. У меня и в мыслях такого не было.

– Что же тогда вы имели в виду? – допытывался Эллиот.

Уилкин слегка приподнял ладони, до сих пор неподвижно лежавшие на столе, что, видимо, следовало трактовать как пожатие плечами. Физиономия его, дебелая и бесцветная, как непропеченная булка, по-прежнему ничего не выражала.

– Хорошо, мистер Уилкин, попробую сформулировать иначе. Вы верите в сверхъестественное?

– Да, – коротко ответил Уилкин.

– Вы верите, что кто-то пытается вызвать здесь сверхъестественные явления?

Уилкин уставился на инспектора:

– И вы, сотрудник Скотленд-Ярда, такое говорите?!

– О, я бы не стал преувеличивать, – сказал Эллиот. На лице его обозначились те особенные суровые черты, какие испокон веков были присущи отважным горцам его родной Шотландии. – Я сказал «пытается». Сделать это можно разными способами. Не обязательно мистическими. Но, сэр, поверьте, в этих местах и правда творятся очень нехорошие дела, более странные, чем вы даже можете себе представить; все пропитано какой-то чертовщиной, которая наросла тут, как жуткая плесень, за много поколений. Я приехал сюда расследовать убийство мисс Дейли; и знаете, все больше убеждаюсь, что за этим преступлением стоит нечто большее, чем заурядная кража кошелька. И тем не менее предположение о том, что здесь могут орудовать какие-то темные силы, выдвинул не я. Это сделали вы.

– Я?

– Да. «…Мне почудилось, что я увидел нечто странное. Оно смотрело на меня с той стороны стеклянной двери, ближе к уровню земли». Почему вы сказали «оно»? Это что – был не человек?

У адвоката на лбу выступила капля пота. Она поблескивала возле толстой жилы на виске, и это было единственное, что изменилось в выражении его лица, если только здесь уместно слово «выражение»; в самом лице ничто не дрогнуло.

– Я не понял, кто это был. Если бы я его узнал, то сказал бы «кто-то», а не «оно». Я всего лишь пытался быть максимально точным.

– Так, значит, это все-таки был человек? «Кто-то»?

Уилкин кивнул.

– Но если этот человек смотрел на вас в нижнее стекло, то он должен был сидеть на корточках или даже лежать на земле?

– Не совсем.

– Не совсем? Выражайтесь, пожалуйста, яснее, сэр!

– Оно двигалось слишком быстро и как бы рывками. Мне трудно объяснить.

– Не могли бы вы описать, что конкретно вы видели?

– Нет. Мне только показалось, что оно было мертвое.

Пейдж почувствовал, что его до костей пробрало холодом; он даже не успел заметить, когда и как это произошло. Беседа как-то неуловимо перетекла в совершенно неожиданную плоскость. Впрочем, по его ощущениям, подобные материи незримо присутствовали в этом деле с самого начала – и хватило легкого касания, чтобы они вышли наружу. Уилкин вдруг пошевелился. Он вынул из нагрудного кармана носовой платок, быстро вытер им ладони и так же быстро