Снаружи нас сразу накрывают ночная прохлада и многоголосый шум столицы. Дорогие машины плавно скользят по Тверской, ослепляя белыми всполохами фар. Многочисленные такси приветливо мигают жёлтыми огоньками, периодически притормаживая у тротуара на тот случай, если мы передумаем идти пешком.

Даже в ночное время в центре Москвы практически не бывает тихо и малолюдно, но я почти не замечаю обгоняющих нас москвичей и неспешно прогуливающихся туристов, снимающих на телефон памятники архитектуры и впечатляющие виды, ну, и разумеется, себя любимых.

В многомиллионном мегаполисе к толпам привыкаешь с детства, учишься двигаться сквозь них так, чтобы никто не задевал твоего пространства, и одновременно ощущаешь себя частью этой безостановочной реки людей. Шум и суета превращаются в привычный фон, в живое дыхание города, которое чувствуешь даже сквозь слой стекла и бетона.

Я непроизвольно вздрагиваю, когда Саша накидывает на мои плечи свой пиджак.

— Замерзла? — заботливо спрашивает он, обнимая меня одной рукой.

— Уже нет. Спасибо, — мягко благодарю я, мгновенно согреваясь.

— Ты сегодня непривычно тихая, — поцеловав меня в макушку, мягко замечает муж. — За ужином говорил я один, но не уверен, что ты хоть что-то услышала. Поделишься, какие мысли тебе не дают покоя?

— Никакие, Саш. Тебе показалось, — с рассеянной улыбкой отзываюсь я. — Просто нет настроения болтать. Можно я сегодня побуду в роли слушателя?

— Нельзя, — со смешком бросает он. — Я вытащил тебя из дома, чтобы сменить обстановку и пообщаться. Что ты решила насчет отпуска? — Саша резко меняет тему, сбивая меня с толку.

— Мы же ничего такого не планировали. — осторожно начинаю я. — У меня отпуск только через три месяца, а у тебя плотный график.

— Все решаемо, Ев. Было бы желание.

— Я думаю, что сейчас не лучшее время.

— А я думаю, что тебе нужен отдых, — в своей привычной манере настаивает Александр. Я раздраженно поджимаю губы, радуясь тому, что он не видит мое лицо. — Ты не справляешься и закрываешься от меня. Я же вижу. Прошел месяц, Ева. Целый месяц, а это достаточный срок, чтобы принять случившееся с Никой.

— Я так не считаю, Саш, — возражаю я. — Мне больно, я скороблю, но понимаю, что жизнь продолжается, и не собираюсь тонуть в депрессии.

— Ева… — остановившись, муж разворачивает меня к себе и заглядывает в глаза. — Когда ты нормально спала в последний раз?

От его цепкого пристального взгляда сбивается дыхание и потеют ладони. Началось, блин… Похоже, отведенный мужем период для самостоятельного исцеления подошел к концу. Сейчас он включит профессионала и начнет меня «лечить» и ставить диагнозы.

— Я сплю, Саш, — выдыхаю, не выдержав затянувшейся паузы. — С перебоями, но сплю.

— Тебя мучают кошмары? — поубавив нажим, мягко интересуется он.

Я отвожу взгляд, стараясь не моргать слишком быстро.

— Со мной всё в порядке.

— Ты ведь знаешь, что бессонница и посттравматические реакции могут закрепиться, если их игнорировать. — Он произносит это тоном лектора, и мне становится не по себе. — Ева, ты моя жена. Я не собираюсь наблюдать со стороны, как ты себя изводишь.

Слова застревают у меня в горле. С одной стороны — он прав, с другой — я ненавижу, когда он говорит со мной, как с очередной пациенткой с поехавшей кукушкой.

Черт, а ведь глупо отрицать, что я не такая, учитывая участившиеся случаи галлюцинаций.

Интересно, что бы Саша сказал, узнав, что я иногда вижу призраков? Точнее, одного призрака — его погибшего при пожаре младшего брата. Страшно представить, какой была бы реакция на подобное признание… И последствия мне бы точно не понравились.

Я с усилием улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку:

— Надеюсь, ты не собираешься выписать мне рецепт на парочку психотропных препаратов?

— А может, и стоит, — сухо отвечает он, и меня бросает в дрожь от осознания, что он говорит это не в шутку. — Короткий курс снотворных, чтобы сбить бессонницу, и мягкие средства от тревоги тебе бы не помешали, — «добивает» мой любимый психиатр.

— Не нагнетай, ладно? Можно подумать, у тебя никогда не бывает кошмаров. Плохие сны снятся всем. Это не диагноз.

— Значит, ты не отрицаешь, — «подлавливает» Александр. — И какого рода кошмары не дают тебе спать?

Нахмурившись, я красноречиво смотрю на поток прохожих, огибающих нас со всех сторон, бросающих любопытные взгляды на застывшую на тротуаре парочку.

— Не находишь, что это не лучшее место для откровений?

Понимающе хмыкнув, Саша обнимает меня за талию и подталкивает вперед. Мы снова неспешно бредем вдоль шумной трассы. Дав мне короткую передышку, он какое-то время молчит. Но я знаю, что отсутствие новых неудобных вопросов — это тоже часть его тактики. Он терпеливо выжидает, когда я соберусь с мыслями и заговорю сама.

— Мне часто снится Илья, — спустя несколько минут тишины я все-таки сдаюсь, но не выдаю всей правды, а лишь мизерную ее часть. — И тот пожар… Хотя, наверное, было бы логичнее, если бы снилась Ника.

— Это не так, — спокойно возражает Александр. Его рука соскальзывает с моей талии, и он мягко сжимает мои пальцы. — Подсознание редко выбирает актуальные события. Оно вытаскивает на поверхность самые глубокие и болезненные воспоминания, те, что стали первопричиной твоей уязвимости. Пожар был для тебя первой травмой, которая практически зажила, но след все равно остался. Новая боль запустила старую, словно надавив на давний шрам.

— Ты прав. Я постоянно думаю о том, что тогда произошло. Прокручиваю в голове воспоминания…

— Зачем? — резко спрашивает он.

— Чтобы понять, — с нажимом отвечаю я. — Почему выжила я, а не он. Меня вообще там не должно было быть. Если бы папа не напился, мы бы уехали домой и, возможно, ты успел бы его спасти.

— Слишком много «бы», Ева, — шумно выдыхает он. — Нельзя переписать прошлое только потому, что в твоей голове возникают альтернативные версии случившихся событий. Наша жизнь соткана из случайностей. Иногда трагических, но от этого никто не застрахован.

— Согласна, — нерешительно киваю я. — Но дело в другом. Я помню не все. Фрагментами… И не надо мне читать лекцию про защитные механизмы детской психики. Мы все это проходили, и повторяться смысла нет.

— Что именно ты хотела бы вспомнить? — прямо спрашивает Александр.

— Ты рассказывал, что был во дворе, когда начался пожар…

— Да, я курил. Потом увидел огонь и бросился внутрь, чтобы разбудить родителей и брата, но наткнулся на тебя. А когда вынес из дома, вернуться назад мне не дали подоспевшие пожарные, — коротко озвучивает он известную мне версию, которая,