— Я хочу, чтобы ты всегда держала меня за руку, даже если под нами пропасть, — сказал он тихо, но его слова перекрыли всё: шум ветра, страх, дрожь. — Выйдешь за меня?

В коробочке блеснуло кольцо, такое же холодное и ослепительное, как горный снег.

У меня дрожали колени, сердце рвалось из груди, но я впервые в жизни испытала прилив абсолютного, ничем незамутненного счастья.

Конечно же я сказала «да». Разве могло быть иначе?

После отпуска мы разъехались по разным странам. Он вернулся в Лондон, я — в Москву. Саша не мог тогда все бросить и прилететь ко мне насовсем, но прикладывал все усилия, чтобы приблизить переезд. К себе не звал, потому что не видел своего будущего в Лондоне.

Я дико скучала по нему, но расстояние не являлось для нас ни катастрофой, ни испытанием на прочность. Мы постоянно были на связи, часами болтали по скайпу, засыпали под один и тот же фильм. Саша при малейшей возможности мотался в Москву или покупал очередной тур для двоих, и мы летели куда-то вместе. Париж, Милан, Шанхай, Мальдивы. Я увидела столько новых мест, в которых даже не мечтала побывать. Он подарил мне сказку и мечту. А еще уверенность в том, что мы всегда будем вместе.

Мы поженились спустя три года после того, как Саша сделал мне предложение, но ни он, ни я не заметили пролетевших лет. Счастливых и полных надежд, а потом… потом что-то неуловимо стало меняться. Семейная жизнь и совместный быт высветили нюансы, на которые в прошлом я не обращала внимания. Или намеренно закрывала глаза.

Я и сейчас их закрываю, но уже не так плотно, как тогда. Теперь сквозь щёлочку просачивается тревожный свет сомнений, и я всё чаще ловлю себя на том, что боюсь увидеть за ним то, к чему совершенно не готова.

В «Савой» мы возвращаемся около двух часов ночи, уставшие и жутко голодные. Перед ужином Саша успел взять ключи от нашего люкса, поэтому мы сразу поднимаемся в просторный уютный номер с фантастическим видом на утопающий в огнях город.

Пространство окутано приглушенным светом высоких торшеров, в воздухе витает приятный запах кондиционера с нотками цитруса и жасмина. Интерьер строгий и изысканный, с намёком на старую европейскую роскошь: постельные тона, высокие потолки с лепниной под старину, паркетный узор под ногами, антикварная мебель из темного дерева. Главный акцент, разумеется, на огромную кровать с высоким изголовьем, удобство которой мы совсем скоро испытаем на себе. Опытным путем, так сказать.

Я удивленно вскидываю брови, заметив на письменном столике на резных ножках закрытый ноутбук мужа и лежащий рядом черный кожаный портфель.

— Ты тут еще и поработать успел?

— Так точно, — коротко отвечает он, снимая обувь и убирая ее в шкаф.

Последовав его примеру, я скидываю неудобные туфли на высоких каблуках и издаю протяжный блаженный стон, вызвавший у моего мужа гомерический хохот.

— Подожди, малышка, я еще даже душ не принял, — бросив на меня горячий взгляд, он удаляется в сторону ванной комнаты, на ходу расстегивая рубашку и звякая пряжкой ремня.

— Малышка, — со смешком передразниваю я. — В школе меня вообще-то дылдой и шпалой дразнили, — бросаю ему вслед.

— Ну и дебилы, — отзывается он, оглядываясь через плечо и плутовато подмигивая. — Они просто не знали, какой красавицей ты станешь, и я этому чертовски рад.

— Иди уже, — расслабленно смеюсь я, на мгновенье забыв о том, что поводов для веселья у меня нет и не предвидится.

Но обо всем плохом и тягостном я подумаю завтра… или уже сегодня. Невозможно постоянно вариться в адском котле гнетущих мыслей и чудовищных подозрений. Любому человеку нужна передышка. Особенно мне. После всего, что на меня навалилось за последний месяц, я заслужила несколько часов покоя.

Пока Саша принимает душ, я заказываю для нас легкий перекус, откупориваю бутылку выдержанного французского вина, обнаруженную в минибаре, и расставляю бокалы на кофейном столике. Когда в кармане пиджака, который я так и не сняла, раздается жужжание вибрации, машинально достаю телефон мужа и без задней мысли кладу на столешницу.

Обычно я никогда не заглядываю в сообщения мужа, но сейчас внутри что-то тревожно екает. Честное слово, я вовсе не собиралась читать, просто хотела отодвинуть гаджет подальше от бокалов, но взгляд непроизвольно зацепился за экран, где одно за другим всплывали уведомления от абонента, определившегося как Катукова.

Фамилия незнакомая, но в этом нет ничего удивительного. Саше часто звонят и пишут пациенты даже по ночам. Работа у него такая, он обязан быть на связи. Мало ли у кого-то острый кризис, паническая атака или срыв — тогда любое промедление может стоить слишком дорого. Но что-то в этом потоке сообщений выбивается из привычной картины. Слишком настойчиво, навязчиво и практически без остановки.

Экран мигает, как сигнал тревоги, а я, сама того не желая, начинаю улавливать обрывки фраз, мелькающие в пуш-уведомлениях: «Прости, что так поздно…», «Кто-то следит…», «Я уверена…», «Мне страшно…».

Мне не пришлось разблокировать телефон — текстовые уведомления проступают сквозь подсветку, складываясь в непонятный, но явно личный диалог. Я стараюсь отвести взгляд, но каждый новый сигнал заставляет сердце замирать. У этой Катуковой явно мания преследования… Может, стоит позвать мужа? Здравая и логичная мысль, но я почему-то не могу заставить себя сдвинуться с места.

«Саш, ответь!» — прилетает ещё одно истеричное сообщение.

Личное, резкое и отнюдь не рабочее «Саш» отзывается острым уколом под рёбрами.

Какого хрена?

По коже пробегает холодок. В голове мечутся десятки мыслей: может, пациентка в таком отчаянии, что позволяет себе фамильярные обращения к своему врачу? Или всё-таки не пациентка? Тогда — кто? Другая женщина?

Я судорожно сглатываю, губы пересыхают, пульс отбивает барабанную дробь, заглушая все остальные звуки. Я никогда не задумывалась всерьез, что он способен увлечься кем-то еще. Обмануть, предать… Не было никаких предпосылок, характерных знаков и предчувствий.

Нет, невозможно. Я бы поняла, заметила перемену, охлаждение в отношениях и прочие мелкие симптомы, выдающие гуляющих мужей. Его работа — моя главная соперница. Была и есть. Я в этом уверена.

Почти…

Уведомления продолжают приходить. Новые строки вспыхивают и гаснут быстрее, чем я успеваю уловить суть: «Перезвони прямо сейчас!», «Я не могу ждать!», «Саша, твою мать!».

Каждое слово словно удар в висок, каждая фраза, как новый укол сомнения, от которого становится трудно дышать.

— Что ты делаешь? — раздается за спиной низкий голос мужа, в котором ощутимо вибрирует