– Вопрос? – За все надо платить, но редкий случай – предпочла бы заплатить деньгами. – Какого рода?

– Знать про что хотите. – Мэри уже не считает нужным сдерживать раздражение.

– Давайте про будущее, что меня в дальнейшем ожидает. – Будто не ясно, что смерть. Всех нас ожидает смерть, выдувающая мыльные пузыри, homo bulla.[27]

– Так. Смотрим. – Мэри снимает с колоды верхние три карты. Смерть, девятка с изображением человека, закрывшего руками глаза, и король жезлов – последнее, откровенно говоря, отдает вульгарными психоаналитическими разборами. Король жезлов. Боже ты мой. – Будущее неспокойно. Ждет там полный разрыв с мужчиной, смерть от рук короля-брюнета и, возможно, щедрый дар.

– Да что вы. Это все одновременно произойдет или последовательно? – Я слегка приподнимаю бровь. Все понятно, надо было сразу предлагать деньги, потому что сейчас…

– Мы можем посмотреть, как вам избежать смерти и получить подарочек.

… последует предложение. Да.

– А давайте лучше мы посмотрим на пять прекрасных фунтов и вы расскажете, что же увидели в доме мадам Психе.

– О, ну сразу бы так. – Полностью согласна с алчуще улыбающейся Мэри, но, что поделать, я не настолько хорошо разбираюсь в гаданиях. – А ничего я там толком не увидела. Эмма наша заистерилась. Так орала, что я побежала к ней через улицу. Смотрю, а там эта лежит на полу – башка размозжена, что тыква, кровища на полу, у-у-у, дикость!

– А шар вы видели? Шар, которым голову разбили?

– Не, шара не видела. Видела, что мозги аж вывалились.

– На Доггере… долговязом, который выходил из дому, кровь была?

Мэри подходит к перспективе получения пяти фунтов ответственно и напряженно думает:

– Не помню такого. Он надутый был, будто плохое чего-то услыхал.

– Хорошо. Вы не заметили после того, как вышел долговязый, кто-то входил или выходил из дома?

– Да я ж «Арчеров» слушала.

– Понятно.

Я сижу еще некоторое время, уставившись в пространство и пытаясь осмыслить сказанное. Мне бы выпить воды, но я, откровенно говоря, брезгую.

– Книжечки маленькой на столе не лежало у гадалки?

– Да не помню я, хоть убей.

Ценный свидетель, ничего не скажешь.

– Вы ведь следите за тем, кто к гадалке ходит?

– Чего это слежу сразу, у меня что, дел нет? – Она недовольно поджимает губы и отворачивается. – Так, поглядываю иногда.

– А вы можете вспомнить, кого еще видели в тот день?

– Так двоих. Долговязый и Эмма.

– Хорошо, а вы можете вспомнить вообще всех, кто ходил к гадалке?

Я достаю из сумки записную книжку, пять фунтов, карандаш и чувствую себя инспектором Митчеллом. Котелка разве что не хватает.

* * *

Список получается такой огромный, что занимает четыре страницы записной книжки. И это Мэри еще призналась, что помнит не всех. Проблема в том, что в списке прискорбно мало людей, имя или фамилия которых начинаются с буквы Ф. Первый – Фредерик Стоунсон, пожилой учитель музыки – недавно потерял жену и пытался установить с ней контакт, вряд ли он мог быть связан с убийством, и вторая – Роза Фаулер. Она тоже не подходит – Мэри сказала, что была один раз и ушла в страшной ярости. Больше всего в списке интригует моя дорогая Милли Кингсли. Могла бы и сама догадаться на самом деле и начать опрос сразу с нее, но люди редко замечают, что у них прямо перед носом. Звучит как оправдание. Ну и ладно. Кстати, а почему «Ф» – обязательно первая буква имени или фамилии? Может, это кличка. Мистер Х, мистер Ф. Или сокращение от клички – Фауст, к примеру. Филателист? Флибустьер? Нет, звучит, идиотически, скорее всего, это имя или фамилия. Фенимор Купер? Любила его в детстве. Боже. Фергюсон! Точно… И он такой приятный мужчина. Мог ли он быть «Ф»? Впрочем, догадка хороша, но весьма сомнительна… Он сказал, что приехал из Лондона. Мог ли он туда уехать после убийства?.. Как-то это все запутывает, но я внесу его имя в свою книжку и мстительно подчеркну сразу двумя линиями. Как главного претендента. На повешение.

Милли я нахожу в своей комнате, они с Ванессой прибираются – Ванесса приводит в порядок итальянское кружево занавесок, а Милли раскладывает одежду.

– Милли, я хотела бы с тобой поговорить.

Милли бросает быстрый взгляд на Ванессу, Ванесса на меня, я снова на Милли – круг замыкается, выхода нет.

– Да, леди Агата, конечно.

Уже выходя из комнаты, успеваю заметить, как Ванесса одними губами произносит – «доигралась». Возможно, Ванесса, возможно, не будем так спешить.

Я решаю поговорить с Милли в ее комнате. Я не была в ее комнате… пять лет?.. Она вытянутая, как пенал, обои простенькие, в бледный мелкий цветок, и, судя по черным полосам по низу и общей запыленности, их пора переклеивать. Вероятно, у Ванессы в комнате вид не лучше. Вот тебе и флакон Лалик, собственно. На комоде стоят фотографии, открытки, вырезки из журналов в самодельных деревянных рамочках – кажется, я узнаю Дирка Богарта – не согласна с выбором, слишком сильно помадит волосы. На сундуке в изножье кровати раскиданы принадлежности для шитья и лежит начатая вышивка – несколько банальные цветущие розы. Я наклоняюсь, беру пяльца в руки – аккуратная изнанка, нити лежат ровно, никакой суматохи стежков.

– Очень мило и аккуратно.

– Спасибо, леди Агата. – У нее дрожит голос. – Вы хотите меня рассчитать?

Я не отвечаю сразу, сперва присаживаюсь на стул и вцепляюсь в подлокотники – голова на секунду становится слишком легкой, в ней появляется раздражающе высокий визг. Секунда, и все проходит.

– Нет, Милли. Я бы хотела поговорить о твоих походах к гадалке.

И тут Милли делает это. Безудержные рыдания, будто кто-то, открывая кран, сорвал вентиль. Слезы льются, Милли сперва вытирает их ладонями, потом в ход идет передник. Я сижу, вцепившись в подлокотники, как в спасательный круг, и не могу заставить себя пошевелиться. Отчего такая бурная реакция?

– Я… не хотела… простите… Леди… Агата… Я просто…

Валится на кровать, прямо на свое же отглаженное платье – с трудом сдерживаю порыв выдернуть его из-под Милли, чтобы не измяла.

– Все в порядке. – Надо встать и дать ей воды, может быть, сочувственно похлопать по плечу – с Доггером фокус удался, но у меня отчего-то ноги ватные.

– Брасле-е-е-ет…

– Что браслет?

– Ва-а-аш браслет… я его отдала…

Боже. Какой? Только не с эмалью! Почему не заметила, недавно же пересматривала футляры.

– Как ты открыла несгораемый шкаф?

– Нет, мой