– Но служанка! – все же не утерпел Алексей.

– А что я должен был делать, по-твоему? Назвать ее вслух своей внебрачной дочерью и поселить рядом со своими детьми? Взять пример с отца? Как я, который всегда осуждал его поступок, мог причинить горе Минни? Она ничего не знала о моей связи с Мещерской, но, объявив о Зине, пришлось бы рассказать обо всем остальном. Это был бы ужасный удар для нее! Минни не заслужила известия, что я женился на ней, лишь повинуясь воле отца. Это убило бы ее!

– Но вы думали о дальнейшей судьбе девочки?

– Не проходило минуты, чтобы я не думал об этом.

– Неужели вы не подозревали о том, что Мария в положении? Она не писала вам?

– Дуся не сделала этого, оберегая не только свою, но и мою честь.

– Но она изменила свое решение. Почему?

– В тот период я пребывал в страшных мучениях. Почти год императрица не беременела, и я решил, что это моя вина.

– Вы подумали, что бесплодны?

– В наказание за Марию.

– Понимаю. Вы отважились поделиться с ней этой тревогой при встрече в Вене.

– Если ты видишь в этом что-то дурное, то скажи: с кем еще я мог поделиться столь ужасными подозрениями? С доктором, чтобы об этом моментально стало известно императору и матушке?

Голос Александра зазвенел, и Алексей Борисович наклонил голову.

– Виноват, государь.

– В тот миг Дуся была самым близким мне человеком. Наша встреча после разлуки словно повернула время вспять. Я был готов поведать ей самое сокровенное. И только с ней мог поделиться терзающей меня болью. Когда я признался, она была поражена. Не моей откровенностью, нет, но тем, что я думал о себе. И тогда она рассказала мне о дочери, которую назвала Зинаидой.

– Божественная дочь. Прямой намек на отца. Вы были для нее божеством.

– Как и она для меня.

– Представляю ваше состояние.

– Словно глыба свалилась с плеч. Но мое счастье было недолгим. Марии пришлось поведать и о том, что ребенка у нее забрали.

– Но как девочка оказалась в России? – забывшись, нетерпеливо перебил Перовский. – Ведь на свет она появилась в Париже.

– Ее не могли оставить в доме, не говоря уже о том, чтобы поселить рядом с матерью. Чернышева решила тайно переправить малютку в Россию. Якобы на попечение семьи Барятинских.

– Княгиня так и сделала?

– Нет. Они даже не подозревали о существовании Зины. Утверждали, что Барятинский до своей смерти в семьдесят пятом ни разу ни о чем подобном не упоминал. Уверен, что ребенка сразу собирались отдать в приют.

– Чернышева всегда ненавидела Марию. С первых дней, как Мещерская после смерти родителей появилась в ее доме, она держала племянницу в черном теле и всячески унижала.

– Мария призналась, что причиной сему был Барятинский, который влюбился в молодую родственницу и стал грязно домогаться.

– Неужели жестокость княгини объясняется тем… – Перовский замялся и все же закончил: – Чернышева считала, что ребенок от ее мужа?

– К сожалению, прямо спросить о причинах ее поступка я не могу, – нахмурился Александр. – Но часто думал о жестокости моего отца. Как он мог снова поселить Дусю в той семье, где ее существование было столь ужасным? Теперь не стоит поминать его со злостью, но поверь, Алексей, тогда все во мне клокотало.

– Мария сама попросила найти ребенка?

– Да, но поначалу поиски были безрезультатны. Слишком мало данных. Мария сказала, что при расставании надела на шею младенцу кипарисовый крестик, подаренный мною, и кольцо Мещерских.

– Наивное дитя. Перстень, конечно же, исчез.

– Верно. Но крестик по-прежнему на тонкой шейке моей дочери. Не спрашивай, как все было, но именно он стал доказательством.

– Боже! Это почти невероятно. Впрочем, он просто не прельстил вора. Или воров.

– Но даже если бы он исчез, я все равно узнал бы своего ребенка. Девушка поразительно похожа на Дусю.

– Ей теперь пятнадцать?

– На год старше моего Николая. И она так же хороша, как ее мать в юности.

– Мария так и не узнала, где ее дочь?

– Она не была уверена даже в том, что ее дочь жива.

– Бедная Мария. Что вы собираетесь делать теперь? Не ошибусь, если скажу, что, открыв мне тайну, вы ждете от меня определенных действий?

– Зине нельзя оставаться здесь. Ее разыскивает кто-то еще и, я подозреваю, не из добрых побуждений. Зина рассказала, что в тот самый год, когда ей исполнилось десять, из приюта забрали девочку. Якобы родственники. Через полгода ее труп нашли в растаявшем сугробе.

– Почему вы решили…

– Дослушай, Алексей. За ней приехали двое. Зина случайно стала свидетельницей их разговора. Один сомневался, тот ли ребенок, а второй, который видел ее, привел аргументы. Сказал, что она похожа на бульдожку.

– Бульдожку?

– Забыл мое детское прозвище? Меня называли Бульдожкой лет до семнадцати, а некоторые, уверен, и до сих пор упражняются в остроумии подобным образом. Кроме того, девочка была довольно рослой и крепкой.

– То… есть… они искали ребенка, похожего… на вас?

– Несомненно. Теперь ты понимаешь, какая опасность ей грозит?

– Она похожа на вас?

– В чертах Зины нет ничего от меня. До кончиков ногтей она – Мещерская.

– Но, возможно, с гибелью того ребенка пять лет назад все закончилось? Кто бы ни послал убийц, злодей уверен, что цель достигнута – ваша дочь мертва.

– Ты не понимаешь. Любой, знавший Дусю, поймет, откуда взялась эта девочка.

– Но этот человек, возможно, далеко.

– Зина уверена, что ее хотят убить, – жестко прервал его император.

С минуту Перовский потрясенно молчал. Александр подошел и посмотрел ему в глаза.

– Это не пустые страхи. На нее покушались уже дважды. Первый раз Зина чуть не стала жертвой незнакомца на улице.

– То есть за ней следили?

– Не сомневаюсь. Но это еще не все. Второй раз – несколько дней назад прямо здесь.

– Где здесь? – опешил Перовский. – Во дворце?

– Ночью, на лестнице. Зина сказала, что преступник хотел ее убить. Мне показалось, она рассказала не все, но при этом девочку так трясло, что я заподозрил худшее.

– Он…

– Думаю, нет. Иначе она не смогла бы вырваться и убежать. Но вот что меня мучает больше всего.

Император тяжело поднялся, остановился у стола и, взяв в руки папье-маше, принялся разглядывать малахитовые узоры.

– Я желал спрятать девочку, но ничего не получилось. Даже дворец небезопасен для нее. Тот, кто послал убийц в приют, не знал, как она выглядит. В случае с другой горничной… не знаю. Перепутать могли. Но тот, кто явился в последний раз, видел