– Приму это как признание!

– Ничего подобного. Только… послушай, как ты думаешь, что произойдёт, если появится толпа незнакомцев и тут же убьёт кого-то из домочадцев? Они подумают, что это один из нас, понимаешь? И это довольно разумный вывод. Зачем какому-то человеку из деревни, которого ты случайно пригласила на ужин, убивать её? Без причины!

Адальджиза откинулась на подушки и уставилась в потолок. Симоне знал, что в таком состоянии она не расположена разговаривать и молча вышел.

Глава 13.

Николетта не стала тормошить Брандолини. Она достаточно узнала своего друга и ждала, когда он сам выйдет на связь. Не каждого человека нужно доставать заботой и вниманием, марешалло из тех, кто должен сам переварить ситуацию и лишь потом он будет готов к общению. Даже с близкими людьми. Теперь она понимала, почему он расстался с женой много лет назад. Не каждая выдержит постоянную занятость мужа, ночные дежурства и выезды, да еще и его замкнутый характер. Брандолини нужно перемолчать проблему, прежде чем поделиться. Как же это тяжело женщинам, для которых лавное- поговорить!

Когда карабинер позвонил, Николетта между делом пригласила его на ужин. Разве он мог отказаться! Ужин у Пенелопы – всегда спасение, от дурных мыслей и от холодного ветра. Храни ее Создатель!

Он вошел в желтый домик на горе с поникшими плечами, неся на плечах капли дождя и тяжесть разочарования. Даже в глазах впервые за последние годы стояла пустота.

И сразу попал в тепло кухни и домашней суеты. Не успел он постучать в дверь, как на столе уже стояла миска ригатони, короткой пасты, только что запеченной в духовке с сочными помидорами чесноком и румяной корочкой пармезана. Ушло лето с простыми и легкими соусами, осень приносит с собой пасту «аль форно», в духовке и это совсем не обязательно должна быть лазанья. А пасту «аль форно» карабинер любил больше всего на свете, совершенно не важно какой там соус. Совершенство в простоте, не нужны особые специи и изысканные ингредиенты. Хрустящая корочка пекорино притягивала взгляд, да так, что не оторвать.

– Садитесь, садитесь, а то остынет. Тыквенный пирог доходит в духовке, так что оставляйте место. Особый пирог, мой сосед, синьор Леонардо, упокой Господь его душу, называл этот пирог антидепрессантом для осенних дней. И никаких разговоров о делах! Иногда ответы приходят сами… например, с ароматами.

А ароматы были такие, что сила воли съежилась и спряталась куда-то очень глубоко, не в силах противиться соблазнам. Тыквенный пирог с корочкой, золотистой, как осеннее солнце, с ноткой мускатного ореха в оранжевой сладости, дух тимьяна и чеснока от пасты, смешанный со сладковатым дымком запечённых томатов. И где-то рядом – лёгкая горчинка розмарина, будто намёк на неразгаданную тайну.

Брандолини напихал полный рот пасты, промычал что-то, а потом вздохнул так глубоко, словно впервые за день наполнил легкие.

– Знаете, а я ведь эти дни почти и не ел, так, что-то по мелочи… А тут…

– А тут – жизнь, – Пенелопа разрезала пирог, откуда хлынул пар с запахом тыквы, корицы и чего-то неуловимого, – Иногда нужно просто переключиться. Как тесто, замеси слишком сильно – станет резиновым. А дашь отдохнуть – поднимется.

Николетта кивнула, тоже не в силах говорить, пока не съедена вся паста. А Пенелопа почти и не ела, с удовольствием смотрела, как поедают ее стряпню другие.

– Иногда мы ищем злой умысел там, где его нет. Пересоленный суп не обязательно месть повара, иногда просто рука дрогнула.

Брандолини прищурился.

– Ну, в нашем деле случайность исключена, одного не могу понять, почему мы все время упираемся в тупик.

– Тупиков не бывает, – Снова улыбнулась Пенелопа. – Бывают… просто паузы. Чтобы дать нам время спокойно насладиться пирогом.

И они больше не говорили о делах, молча ели – простую пасту, сладкий пирог, запивая терпким луканским вином, немного тяжелым, но идеально подходящим для осеннего вечера.

– Готова побиться об заклад, что убийцы не любят тыквенный пирог. Солнечное тепло и жестокость – несовместимы, – сказала Николетта, а Брандолины впервые за последние дни рассмеялся.

– Иногда люди убивают от отчаяния. Когда на чаше весов вся их жизнь и репутация. – Сказала Пенелопа. – А другие от отчаяния выдумывают преступления.

– Ты имеешь в виду нашего синьора Петтини?

– Как раз наоборот. Возможно, кто-то хочет до него достучаться? Но эта проблема подождет. Давайте подумаем о деле, которое вызвало столько сплетен и даже вас сделало подозреваемыми.

И пока за окнами ночь опускалась на Пьетрапертозу, на кухне Пенелопы рождались версии, но не из улик и документов, а их хруста корочки тыквенного пирога, крепости кофе и тихого смеха маэстры.

– Давайте сядем и спокойно все обсудим. Я тут записал кое-что. – Брандолини достал блокнот. – Нам нужна хронология с перемещениями каждого. Здесь все примерно ясно?

– Ну, если учесть пропавших без вести, то, пожалуй, да.

– Все, кроме кухарки и её дочери, сидели за столом, когда свет погас. Поэтому после имени человека указано только то, где он был, когда свет снова включился.

– Понятно…

– Николетта, я, мэр Эдмондо, жена мэра Франческа, фармацевт Никколини, его жена, Анна-Мария – жена Лапини сидели за столом. Думаю, никто из нас просто не успел бы сбегать в библиотеку, убить девушку, вернуться обратно и сидеть, как ни в чем не бывало.

– Ты собирался в подвал. проверить предохранители, помочь Симоне.

Брандолини иронично поднял брови: – То есть ты меня подозреваешь?

Николетта покраснела. – Конечно, нет!

– Пока я пытался сообразить, где находится дверь, зажегся свет и не пришлось никуда идти. Но продолжаем. Директора школы Риккардо Форнелли и хозяина бара Лоренцо Лапини в столовой не было. Теперь мы знаем, что они ушли и Риккардо отвез Лоренцо домой.

– Где тот не появился. И это лишь слова Риккардо.

– Мария-Кьяра, Адальджиза и доктор Вернелли были в фойе. Когда они ушли и как там оказались, мы не знаем.

– Думаю, доктор Вернелли последний человек, которого стоит подозревать. Кроме нас. – Улыбнулась Николетта.

– Остается хозяин дома. Где был Симоне, неизвестно, якобы в подвале, потом оказался в фойе.

– Но он бы не нанял нас с Пенелопой, будь он убийцей. Или если бы он подозревал жену.

– Или наоборот. Но он мог быть у отца, хотел успокоить старика. Или в детской. Так что бросается в глаза, вернее, кто, кроме нас и доктора Вернелли?

– И двух женщин, Марии-Кьяры и Анны-Марии.

– Вот здесь ты ошибаешься. Анна-Мария могла приревновать мужа, который, по твоим же словам, бросал слишком пламенные взгляды на