– Но вы же открыли закусочную, – продолжал Оливер, смотря на хот-дог и раздумывая, как же его так откусить, чтобы кетчуп не закапал на свитер. – Для этого же нужны вложения, и довольно немалые.

– Ох, это все Стефания, жена брата. – Рон кивнул в сторону шерифа. Джим, как и все, смотрел на пристань, приобняв невысокую и худенькую женщину в голубом приталенном платье с короткими пышными русыми волосами. – Она настояла, чтобы все ее сбережения от родителей в мое дело пошли. Добрая у нее душа, очень добрая…

Вдруг к Джиму и его жене подбежали два мальчика, один лет семи, второй лет пяти.

– Это дети шерифа? – скорее больше удивился, чем спросил Оливер.

– Да, мои племяшки, – улыбнулся Рон. – Озорные ребята, постоянно в какую-нибудь передрягу влезут. Но ничего, со всем разберемся. – Он махнул лопаткой и вернулся к сосискам.

Оливер еще раз посмотрел на семью шерифа и тяжело вздохнул. Он приехал сюда с намерением поговорить с Джимом насчет Джеки, но вдруг понял, что не сможет сделать это при его жене и детях.

– Вы пропускаете самое интересное, – произнес Рон. – Это я к своим хот-догам как приклеенный. А вы бы могли сходить посмотреть, кто в этом году выиграет.

Оливер кивнул и, отложив хот-дог, все же посчитав, что не настолько голодный, чтобы испачкаться, направился к пристани. Хотя прекрасно знал, что следовало поесть, как говорил психолог из департамента – насильно запихать в себя хоть что-то. Проблемы с едой у него начались после того самого звонка, когда ему сообщили, что его жена попала в реанимацию. А вовсе не из-за антидепрессантов, как он сказал об этом Лили.

– Вот это рыбеха! – ахнул один из стариков в толпе, в котором Оливер узнал Боба – смотрителя свалки.

– Мы с ребятами знаем, как настоящего зверя приручить. – Дик похлопал по спине двух своих сыновей, те на пару держали огромного скользкого карпа и широко улыбались. – А тут, подумаешь, какая-то маленькая несчастная рыбка.

Пока все смотрели на Дика, причаливали и другие лодки. В воздухе появился сырой запах рыбы, голову грело солнце, и Оливеру впервые в этих краях стало жарко. Подумал, как жаль, что не надел футболку, как Лили. Она стояла у пристани в коричневых брюках и в белом мешковатом поло в компании Кевина. И, встретившись с Оливером взглядом, коротко кивнула, улыбнулась и вернулась к разговору с Кевином. Он не мог понять, помнила ли она о том, что по пьяни рассказала про Джима и Джеки. Но в любом случае расспрашивать ее при всех не хотел, это бы обязательно привлекло внимание шерифа. Сам же шериф пил, но держался с семьей весьма прилично. Даже предложил всем сделать ставки на вес карпа, который победит.

Оливер сложил руки на груди и улыбнулся, глядя, как все по очереди подходили к лодкам, заглядывали за корму и громко прикидывали, на сколько фунтов улов. Старший сын шерифа успел где-то достать блокнот, подбегал ко всем и записывал ставки. И когда тот подошел к нему, Оливер не смог отказаться и отдал ему десять долларов.

– Шестьдесят шесть фунтов, – предположил он, и мальчишка записал его цифру.

Над пристанью стоял грохот голосов и кряхтение Дика над своей рыбой. Оливер за всем этим наблюдал и, кажется, стал получать удовольствие от праздника. И не сразу заметил, что к нему подошел Найджел. Бывший парень Джеки выглядел весьма подавленным. На нем, как и на допросе, была похожая одежда – толстовка и джинсы. Но на этот раз на его голове была еще и кепка, которой он прикрывал лицо от солнца. Хотя Оливер подумал, что тот скорее скрывал себя от людей и от лишних вопросов.

– Простите, можно с вами поговорить? – спросил он, голос его звучал обеспокоенно, особенно на контрасте с радостной толпой.

Оливер кивнул, и они отошли в сторону.

– Вы что-то вспомнили? – первое, что спросил Оливер.

– Да, точнее, меня Лили к вам отправила.

– Слушаю.

– Я, если честно, тяжело переживаю смерть Джеки, – медленно проговорил Найджел, поджав губы. – Знаете, даже не столько как по девушке, сколько как по другу, понимаете? Мы раньше с ней часто смотрели футбол у меня дома. Было весело и по-настоящему хорошо. Наверное, нам все же лучше было бы никогда не спать и навсегда остаться приятелями. Но что ж, – он вздохнул, – прошлое не вернуть. Единственное, о чем я стал думать, так это что у меня осталось от нее на память. Мы нечасто обменивались подарками, но кое-что у меня все же есть, – он достал из кармана джинсов кассетный плеер. – Она мне подарила его на день рождения и еще несколько своих любимых кассет.

– Простите, – аккуратно произнес Оливер, – но я не понимаю, к чему…

– Сейчас все объясню. – Он убрал плеер обратно, выпрямился, и лицо его стало серьезным. – Вы же знаете, что мама Джеки умерла? – Оливер кивнул. – Ну так вот, у нее тоже осталась одна вещь от мамы на память – золотая подвеска на тонкой цепочке, с которой она никогда не расставалась. – Он замолчал, вздохнул и продолжил: – Я позвонил Лили, спросил, была ли подвеска на Джеки, когда ее нашли, она ответила, что не помнит, и посоветовала обратиться к вам.

– Когда нашли Джеки, никаких украшений на ней не было, – ответил Оливер, слегка сомкнув брови, и вспомнил, что в ее спальне стояло трюмо с украшениями. – Возможно, подвеска осталась у нее дома?

– Нет, детектив, – покачал головой Найджел. – Она никогда с ним не расставалась. Никогда…

Вдруг краем глаза Оливер заметил, что Джим стоит в стороне с пластиковым стаканчиком в руках и со злостью за ними наблюдает. А затем, когда увидел, что Оливер обратил на него внимание, натянул шляпу шерифа и, уже пошатываясь, направился к бочке с пивом. Может, стоило поговорить с ним сейчас, когда тот отошел от семьи? Но вдруг к нему подбежал младший сын с хот-догами и радостно вокруг него запрыгал, и Оливер передумал подходить.

– Я подумал, может, это важно для расследования. – От размышлений отвлек голос Найджела.

– Да, спасибо, это, безусловно, полезная информация, – ответил Оливер, попрощался с Найджелом и, не дожидаясь оглашения победителя, отошел от пристани. Уже хотел вернуться в гостиницу и дождаться другого дня, когда он сможет поговорить с шерифом Тэтчером наедине в участке. Но озеро выглядело так чудесно, что он решил недолго прогуляться в одиночестве по берегу, заросшему высоким камышом.

Оставил за спиной шумный праздник и, положив руки в карманы джинсов, зашагал по мокрому песку, погруженный в свои мысли,