Перекинув лямку сумки через голову, Эдит открыла дверь и выбралась из машины прежде, чем мама заметила бы ее покрасневший нос. После дождя запах леса был сильнее обычного, и Эдит с наслаждением втянула носом воздух – маслянистую свежесть сосновых игл, терпкую затхлость подмороженной прелой листвы, свежую прохладу озона. Дождь смыл пыль с гравия и заставил потемнеть крыши построек.

Без необходимости родители обычно не заходили на территорию школы, поэтому на парковке Эдит с мамой попрощались. Багажа было немного – рождественские каникулы перед семестром Великого поста продлились чуть больше двух недель, и почти все вещи Эдит оставила в своей комнате в общежитии. Мама помогла ей повесить сумки на плечи и, воспользовавшись тем, что руки присевшей от тяжести Эдит заняты, быстро обхватила ее лицо своими холодными руками и поцеловала в нос, а затем притянула к себе. Они стали почти одного роста, и лицом Эдит уткнулась в плечо матери. Ее шерстяной кардиган пах цветочным кондиционером для белья.

– Будь умницей, Дита, – пробормотала мама. – Обязательно позвони мне вечером, хорошо?

Услышав, что подъезжает очередная машина, Эдит неловко отодвинулась от матери, поцеловала ее гладкую щеку и попыталась улыбнуться.

– Поезжай, пока дождь снова не начался.

Вздохнув, мама сняла очки и, помедлив, снова их надела.

– Не терпится меня выпроводить?

Тоже заслышав шорох гравия, она оглянулась на дорогу, и на ее лице расползлась хитрая улыбка.

– Ах, я, кажется, поняла. Это тот самый мальчик, который…

Смеясь, она позволила смущенной Эдит затолкать себя в машину и выехала с парковки, помахав ей рукой. Ее место тут же заняла блестящая серебристая «Тойота». Эдит с облегчением удостоверилась, что машина принадлежит не Хиро Уэлчу, а всего лишь какому-то младшекласснику, и поплелась в сторону общежитий.

Хиро омрачал ее школьную жизнь по ряду причин. Первая: как капитан мужской команды по регби он вечно умудрялся выбивать для тренировок лучшее время, и женской команде по футболу, которой руководила Эдит, приходилось занимать поле в оставшиеся часы – очень ранним утром и ужасно поздним вечером. Вторая: при всем своем невыносимом самохвальстве и равнодушии к учебе он умудрялся получать сносные отметки, а по истории и вовсе был лучшим в классе.

Третья и, пожалуй, самая значительная причина: Хиро Уэлч никогда не стеснялся публично выражать собственную симпатию, а Эдит не повезло стать ее объектом. Он увивался за ней с первого класса [1], с того самого года, как они поступили в колледж Святой Анны и попали в один класс. Эдит не могла понять, что такого в ней видел Хиро, что спустя шесть лет, тысячи отказов, сотни публичных ссор, десяток нераспечатанных любовных посланий и одну пощечину он все еще продолжал ее донимать. Это уже вошло у него в привычку. Его утренняя рутина: принять душ, выйти на пробежку, позавтракать, дернуть Эдит Данлоп за косичку, отправиться на урок. Может, она и сумела бы воспринимать чувства Хиро всерьез, если бы для половины признаний в любви ему не требовалась публика, насмешливо наблюдающая за реакцией Эдит.

Не то чтобы она годилась на роль девушки, которую обычно выбирают для жестоких розыгрышей вроде «притворись, что приглашаешь эту неудачницу на свидание». Вовсе нет, хотя, пожалуй, уши могли бы быть чуть менее оттопыренными. Эдит гордилась тем, что с самого детства ее считали серьезной и ответственной. Она знала, что умна. Прекрасно понимала, что усердная учеба окупится в будущем. Но как такому, как Хиро Уэлч, могла понравиться такая, как она? Если он действительно влюблен, то в его кудрявой башке куда меньше мозгов, чем она думала.

Чувствуя, как от злости начинают наливаться жаром руки, Эдит остановилась посреди дорожки, чтобы перебросить одну из сумок на грудь. Она все-таки не опоздала – к общежитиям подтягивались ученики младших классов, заселяющиеся первыми. Их бойкий поток раздваивался под аркой, разделяющей общежитие: мужское было здесь же, а женское располагалось с другой стороны кампуса, напротив футбольного поля. В странном оцепенении Эдит последовала за стайкой щебечущих второклассниц в разноцветных свитерах, но обернулась, краем глаза уловив знакомую светлую шевелюру.

Винсент Экблом-Финнеран, ее одноклассник и лучший друг Хиро, был одним из тех самых отпрысков разбросанных по Великобритании остатков дворянства. Белокурый и бледный, но с румянцем на впалых щеках, он казался настоящим ангелом – до тех пор пока не раскрывал рот. Глаза его были такими темными, что карий оттенок в них возможно было различить только на свету – то есть почти никогда, учитывая, в какой хмурый уголок Англии их занесло. Девчонки из классов помладше ходили за Винсом хвостиком, когда еще не знали, что с его херувимских розовых губ без перебоя льется поток отборнейшей брани. Эдит была уверена: чтобы излечиться от увлечения Винсом, нужно всего лишь посидеть с ним на уроке греческого.

Впрочем, ее мнение разделяли немногие. Сейчас Винса до дверей общежития сопроводила девушка, имени которой Эдит не знала. Винс прятал их сцепленные ладони в кармане своего длинного коричневого пальто. Дойдя до дверей, он повернулся к девушке, обхватил ее лицо обеими руками, склонился, и Эдит отвернулась.

Следуя за девочками, она прошла под аркой, сгибаясь под тяжестью сумок.

– Нет, этого не может быть! – настаивала одна из младшеклассниц, прижимая к себе огромного плюшевого медведя с сердцем – такие продаются в цветочных магазинах. – Сколько он таскался за ней?

– Года два, – предположила другая, высокая для своих лет девчонка с длинными косами. – Какая разница? Люди меняются.

– Точно не два. Бекка говорит, что больше, – четыре или пять. Она говорит, что слухи еще до ее поступления ходили.

– И что? Встречается-то он с Лимой Ветивер.

Эдит навострила уши и замедлила шаг, надеясь, что какой-нибудь из младшеклассниц не приспичит обернуться.

Сам Хиро был еще половиной беды, куда хуже были вот такие ситуации и слухи, распространяемые на каждом углу в ужасающих вариациях. «Эдит Данлоп планирует стать монашкой». «Эдит Данлоп и Хиро Уэлч скрывают свой ранний брак». «Эдит Данлоп приворожила Хиро Уэлча любовным зельем». Ей было даже любопытно, какими подробностями обрастет ее биография на этот раз.

Второклассница с медведем в руках вздохнула.

– Я слышала, это он специально. Скоро переизбрание капитана футбольной команды, и он хочет поддержать Ветивер.

– Это школьная команда, а не парламентские выборы, – осадила ее третья, одетая в платье из шелка,