– Миссис Тернер, собирайтесь, я отпускаю вас раньше.

– Да как же… А ужин, леди Агата? Вы ж с дороги.

– Я поела в Лондоне. – Отворачиваюсь. Панцирь черепахи – вещь-напоминание, вещь-приказ – без жестокости не жди результата.

– Не обманывайте старуху, у вас опять началось. Ваше… это… как его…

– Это-мое-как-его, кроме меня, никого не касается. Если я сказала, ужин не подавать, что это значит?

– Что ужин не подавать, – миссис Тернер сдается, комкает сопливое – о, боже, не комкай, выкинь! – полотенце в руках и гаснет, стареет. Дом тяжело выдыхает сквозняком. Можно подумать, я сама себя недостаточно осуждаю.

От продолжения беседы меня спасает Ванесса – входит, так аккуратно придерживая пальто за плечики, словно это коронационная мантия короля. Великолепный кашемир, великолепный мех, великолепный черный цвет самого глубокого оттенка. Почти коронационная мантия.

Самый большой страх, связанный с пальто, которое редко носишь, – может стать мало. Но нет, даже с запасом, что, впрочем, тоже не очень хорошо – в таком пальто надо выглядеть изящной, как ножки чиппендейловских стульев, а если не соответствуешь – сожги. Себя. Пальто оставь.

– Леди Агата, вы такая красивая. – Ванесса молитвенно складывает руки на груди. Святые Ласселсы, да, помню, смешно.

– Спасибо. – Хорошо, что сейчас вечер, днем бы умерла в нем от жары. Я обвожу глазами женщин – три шекспировские ведьмы, – кто же тогда я в этой кровавой истории? – Милли, Ванесса, меня не ждите, начинайте чистить серебро. Миссис Тернер, а вы идите домой.

Как писал Байрон: «У тех, кто занят, нет времени грустить». Прислуга при деле – правда, Милли чуть ли снова не рыдает от перспективы чистить ложки, – осталось лишь занять себя.

* * *

Доггера не могли отвезти в Харвуд – вместо полицейского участка там клетушка для буйных выпивох, место, где можно проспаться без вреда для себя и не оскорбляя нежные души окружающих. Скорее всего, он в Лидсе – от Харвуд-Хауса около получаса езды. Надеюсь, успею добраться до того, как инспектор отбудет домой. Впрочем, понятия не имею, во сколько инспекторы обычно отбывают домой – в моих детективах полиция всегда на месте, а если на дворе ночь, я зажигаю солнце. Мои герои – несчастные люди без личной жизни.

Буквально через десять минут от начала поездки не выдерживаю и решаю поступиться своими принципами.

– Мистер Моррис, вас не затруднит сегодня ехать чуть быстрее обычного?

– Ради вас, леди Агата, я бы снова сел за штурвал!

Мистер Моррис во время войны летал на «Спидфайере». Я закрываю глаза, не хочу представлять себя, летящей на «Спидфайере» – правда в том, что боюсь высоты.

Зачем Доггер пошел к гадалке? Не похож на целевую аудиторию брошюрки «Вы и ваши звезды», в которой печатают гороскопы. Вот Милли да – регулярно вижу, как вместо того, чтобы убираться, читает ее, шевеля губами. Что за тайны на пустом месте? Доггер не хочет меня втягивать – боже, как благородно, – а потом убивается, что всех подвел. Можно подумать, я как героиня «Ребекки» Дюморье – истеричка, на которую нельзя положиться и которая сперва навыдумывает себе сентиментальной ереси, а потом носится с ней, вместо того чтобы спросить прямо. Книга мне понравилась, она отлично и ловко написана, но героиня… Доггер на нее, кстати, похож, даром, что ему сорок, а той что-то около двадцати: оба предпочитают сидеть во власти тяжелых раздумий, считая неприличным ими с кем-то делиться. Кошмар. Я в ярости и недоумении.

А давай, Агата, если уж ты так зла, представим, что Доггер на самом деле убил гадалку, откинем личные симпатии к его потрясающей спине. Нет. К спине оставим, к Доггеру откинем. Да.

Он мог пойти к мадам Психе по личному вопросу. Мало ли как Доггер выглядит, я тоже не выгляжу как садовод-любитель, но в прошлом году, когда мистер Эндрюс заболел, целую неделю поливала из шланга огурцы. Мне даже понравилось. Это было лучше, чем сидеть и неметь у постели отца. Неважно. В этом случае мотив для убийства такой – гадалка сказала Доггеру нечто, что сподвигло Доггера заставить ее замолчать. Что она могла сказать? «Богатые наследницы»… «Заберите свои деньги»… Гордость? Фамилия Доггер плохо сочетается с гордостью. Впрочем, ладно, и без гордости так себе версия, думай дальше, Агата.

Вот представь, что ты, Агата, Холмски, на самом деле так и есть, но теперь нам нужна полная идентичность: Доггер и гадалка – возможные точки пересечения. Доггер занимался вопросами шантажа, он сомневался, что письмо от руки написано тем же человеком, что и криптограммы. «Он». Да, в словах Доггера проскальзывало именно это местоимение. Он написал криптограммы, а письмо от руки могла написать и гадалка – «она». Доггер это как-то узнает – разговор в пабе мог навести на эти мысли, – и вот Доггер идет разбираться и убивает ее. Зачем? Как? В драке? Доггер дерется с женщинами? Доггер идиот и не додумывается стереть отпечатки пальцев? Доггер идиот в квадрате – он входит и выходит через парадный вход, а не, к примеру, через окно? Он же работал с отцом в какой-то там секретной организации – не хочу верить, что сон мой и моих соотечественников защищают настолько некомпетентные кадры. И откуда гадалка могла узнать о первых письмах или это трагическая случайность и у нас на руках сразу два не связанных между собой шантажиста? Абсурд.

Убийство Доггером гадалки не встраивается в общую картину.

За десять лет в деревне произошло два выдающихся криминальных события: петух клюнул девочку в лоб и пьяный утонул в Уорфе. А теперь шантаж, убийство, что дальше? Гитлер на самом деле не застрелился, а переехал в Лидс, и Мосли помогает ему организовать локальный Рейх? Не иначе как Харвуд заметил, наконец, Старый Гарри и живот от смеха уже надорвал.[15]

– Леди Агата, мы на месте, домчались с ветерком!

Я выныриваю из мыслей и поднимаю голову. Кучерявый мистер Моррис очень душевно улыбается мне с водительского места.

– Благодарю. Вы сможете меня дождаться? Я уверена, визит не займет много времени.

– Конечно, леди Агата. Говорю ж, для вас – все что угодно!

Боже, почаще бы такое слышать от мужчин, жизнь моя стала бы намного проще. Хотя. Мистеру