– Если останешься жив, – заметил Сиплый.

– Естественно, – согласился я. – Сегодня утром, например, я вычитал в газете, что какой-то парень ел в постели эклер с шоколадным кремом, подавился и помер.

– Хорошая история, – вставила Дина Брэнд, развалившись в кресле, – только в сегодняшней газете ничего такого нет.

Она закурила и швырнула спичку за диван. Чахоточный собрал разбросанные по столу карты и стал их бесцельно мешать.

– Уилсон хочет, чтобы ты взял себе эти десять тысяч, – нахмурившись, сказал Тейлер. – Чего упрямишься?

– Склочный у меня нрав, вот беда, – сказал я. – Терпеть не могу, когда людей убивают.

– Смотри, сыграешь в ящик. Я-то против тебя ничего не имею. Ты Нунена от меня отвадил. Поэтому и говорю: плюнь и возвращайся во Фриско.

– И я против тебя ничего не имею, – сказал я. – Поэтому и говорю: порви с ними. Один раз они уже тебя обманули. И еще обманут. И потом, они плохо кончат. Выходи из игры, пока не поздно.

– За меня не бойся, – сказал он. – Я себя в обиду не дам.

– Охотно верю. Но ты же сам знаешь, долго они все равно не протянут. Ты уже сливки снял – пора и когти рвать.

– Парень ты не промах, не спорю, – сказал он, покачав черной головенкой. – Но ты не расколешь этот орешек. Если бы я считал, что он тебе по зубам, то перешел бы на твою сторону. Сам знаешь, как я отношусь к Нунену. Но тебе их не одолеть. Отступись.

– Ни за что. Вколочу в это дело все десять тысяч папаши Элихью до последнего цента.

– Говорила же я тебе, – зевнув, сказала Сиплому Дина Брэнд, – если он что-то вбил себе в голову, его не переубедишь. Эй, Дэн, у нас что-нибудь выпить найдется?

Чахоточный встал из-за стола и вышел из комнаты.

– Дело твое. – Тейлер пожал плечами. – Не мне тебя учить. Завтра вечером на бокс собираешься?

Я ответил, что собираюсь. Вошел Дэн Рольф с джином и стаканами. Мы выпили. Разговор зашел о боксе. О моей схватке с Бесвиллом больше никто не упоминал. По-видимому, Сиплый просто умыл руки, но мое упрямство его не разозлило. Он даже дал мне совет, если я пойду на бокс, поставить на Малыша Купера, который должен выиграть у Айка Буша нокаутом в шестом раунде. Тейлер явно что-то знал, и его прогноз ничуть не удивил Дину и Рольфа.

Ушел я в начале двенадцатого и добрался до отеля без всяких происшествий.

9

Нож с черной рукояткой

Утром, когда я проснулся, меня посетила гениальная идея. Ведь в Берсвилле всего сорок тысяч жителей, и слухи наверняка расходятся моментально. В десять утра я взялся за дело.

Я ходил по бильярдным, табачным магазинам, барам, закусочным, останавливался на перекрестках. Стоило мне увидеть одного-двух шатающихся без дела берсвиллцев, как я подходил и говорил примерно следующее:

– Спичек не найдется?.. Благодарю… Сегодня на бокс идешь?.. Буш, говорят, сольет в шестом раунде… Мне Сиплый рассказывал – он зря говорить не будет… Еще бы, конечно, жулики, все до одного…

Люди любят секреты, а все, связанное с именем Тейлера, носило в Берсвилле налет секретности. Слухи распространялись с невероятной быстротой. Многие из тех, кому я сообщил прогноз Сиплого, спешили передать его дальше – главным образом чтобы продемонстрировать свою осведомленность.

Еще утром шансы Айка Буша на победу считались более предпочтительными, некоторые полагали даже, что он победит нокаутом. Но уже к двум часам дня ситуация изменилась: сначала шансы боксеров выровнялись, а к половине третьего Малыш Купер стал фаворитом, ставки на него принимались два к одному.

Напоследок я зашел в закусочную и, уписывая сэндвич с жареной говядиной, поделился своим прогнозом с буфетчиком и несколькими постояльцами.

Когда я вышел, на улице меня ждал какой-то тип с кривыми ногами и острой, отвисшей, как у борова, челюстью. Он кивнул и пошел рядом, грызя зубочистку и косясь на меня. Когда мы дошли до перекрестка, он сказал:

– Все это вранье.

– Что именно?

– Что Айк Буш сольет. Вранье, я тебе точно говорю.

– А тебе-то какая разница? Знающие люди ставят на Купера два к одному, а ведь ему без помощи Буша не выиграть.

Кривоногий выплюнул изжеванную зубочистку и обнажил желтые зубы:

– Да он мне сам вчера вечером говорил, что уложит Купера одной левой, а уж мне бы он заливать не стал.

– Дружишь с ним?

– Дружить не дружу, но он знает, что… Слушай! Тебе правда про Купера Сиплый рассказывал?

– Правда.

– Надо же! – И он злобно выругался. – А я-то развесил уши, поверил этому паразиту, последние тридцать пять долларов на него извел. А ведь я мог бы его посадить… – Он осекся и стал озираться по сторонам.

– За что?

– Было за что. Не важно.

– Послушай, раз ты про него что-то знаешь, это меняет дело. Я и сам на Буша поставил. Если он у тебя на приколе, можно было бы с ним договориться.

Он взглянул на меня, на тротуар, порылся в кармане жилета, извлек оттуда зубочистку, сунул ее в рот и пробормотал:

– А ты кто будешь?

Я назвался то ли Хантером, то ли Хантом, то ли Хантингтоном и спросил, как зовут его.

– Максвейн, Боб Максвейн, – представился кривоногий. – Если не веришь, спроси кого хочешь. Меня в городе все знают.

Я сказал, что верю ему.

– Ну, что скажешь? Нажмем на Буша?

Его маленькие глазки вспыхнули и тут же погасли.

– Нет, – выдохнул он. – За кого ты меня принимаешь? Я всегда…

– …даю себя за нос водить, – подхватил я. – Не бойся, тебе с ним дело иметь не придется, Максвейн. Выкладывай все, что знаешь, а я уж сам все устрою, если будет что устраивать.

Обдумывая мои слова, он облизнул губы, и зубочистка выпала у него изо рта и застряла в пиджаке.

– А ты не разболтаешь, что и я замешан в этой истории? – спросил он. – Я ведь здешний, и, если это дело выплывет, меня тут же загребут. А его в