Старый Элихью, завернувшись в одеяло, сидел в кресле возле окна и грелся на солнышке. Он протянул мне розовую ладошку и поблагодарил за то, что я поймал убийцу его сына.

Я ответил то, что полагается отвечать в таких случаях, но расспрашивать, откуда он узнал, не стал.

– Вы заслужили деньги, которые получили вчера вечером, – сказал он.

– Чек вашего сына с лихвой возмещает все мои усилия.

– В таком случае мой чек считайте вознаграждением.

– Работникам «Континентал» запрещается принимать вознаграждения.

Его лицо стало наливаться краской.

– И что же, черт возьми…

– А вы не забыли, что ваши деньги должны были пойти на расследование преступлений и коррупции в Берс-вилле?

– Вздор! – фыркнул он. – Просто мы с вами вчера погорячились. Все отменяется.

– У меня ничего не отменяется.

На меня обрушился поток проклятий, после чего он заявил:

– Это мои деньги, и на всякую чепуху я их тратить не намерен. Не хотите взять чек в качестве вознаграждения – отдавайте его назад.

– Перестаньте кричать, – сказал я. – Никаких денег я вам не верну, а вот город, как мы и договорились, постараюсь очистить. Вы ведь этого сами хотели? Вот и получайте. Теперь вы знаете, что вашего сына убил юный Олбери, а вовсе не ваши дружки. А им стало известно, что Тейлер не был в сговоре с вами. Коль скоро вашего сына нет в живых, вы могли посулить им, что газетчики впредь не станут совать нос куда не следует. И в городе снова наступят мир и благодать. Я все это учел. А потому связал вас письменными обязательствами. И связаны вы по рукам и ногам. Чек заверен, не платить по нему вы не можете. Допустим, контракт был бы лучше официального письма, но, чтобы доказать это, вам придется обратиться в суд. Хотите – обращайтесь, но не думаю, чтобы такого рода реклама была вам на руку. А в рекламе вы недостатка иметь не будете, об этом я позабочусь. Шеф городской полиции толстяк Нунен попытался сегодня утром убить меня. Мне это не нравится. Я человек злопамятный и не успокоюсь, пока с ним не расквитаюсь. А пока я повеселюсь вволю. У меня есть десять тысяч ваших долларов, с их помощью я выверну наизнанку весь Берсвилл. Мои отчеты о проделанной работе вы будете получать исправно, не беспокойтесь. Надеюсь, они доставят вам удовольствие.

И с этими словами я вышел из дома, а вдогонку мне неслись отборные ругательства.

8

Ставь на Крошку Купера

Остаток дня я просидел над отчетом по делу Дональда Уилсона. Потом до самого обеда валялся на диване, курил сигареты и обдумывал дело Элихью Уилсона.

Вечером я спустился в ресторан и только открыл рот, чтобы заказать ромштекс с грибами, как меня вызвали к телефону.

В трубке раздался ленивый голос Дины Брэнд:

– Тебя хочет видеть Макс. Вечерком заедешь?

– К тебе?

– Да.

Я обещал, что приеду, положил трубку и вернулся в ресторан. Покончив с ромштексом, я поднялся к себе на шестой этаж. Окна моей комнаты выходили на улицу. Я отпер дверь, вошел и повернул выключатель.

По двери, у самого моего виска, чиркнула пуля.

Еще несколько пуль изрешетили дверь и стену, но я уже успел забиться в угол, который из окна не просматривался.

В пятиэтажном доме напротив размещалось какое-то учреждение, его крыша была чуть выше моего окна. В темноте крыши видно не было, у меня горел свет, и высовываться из окна было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Я стал искать, чем бы запустить в лампочку, дотянулся до Библии, швырнул ее, лампочка разлетелась вдребезги, и комната погрузилась во мрак.

Стрельба прекратилась.

Я подкрался к окну и, прижавшись к стене, вперился в темноту, однако так и не увидел, есть ли кто-то наверху, между крышей и моим окном был слишком большой перепад. Десять минут я, не отрываясь, наблюдал одним глазом за домом напротив, в результате чего лишь свернул себе шею.

Затем, добравшись до телефона, я попросил коридорную прислать дежурного полицейского.

Им оказался упитанный малый с белыми усами и маленькой, как у ребенка, головкой. Крохотная шляпа была сдвинута на затылок. Звали его Кивер. Узнав, что в меня стреляли, он ужасно разволновался.

Следом за Кивером пришел управляющий отелем, дородный мужчина, бесподобно владеющий собой. Моя история не произвела на него никакого впечатления. Воспринял он ее с притворным испугом уличного факира, которому не удался фокус.

Мы рискнули включить свет, ввернув новую лампочку, но опять засвистели пули. В стене появилось еще десять дырок.

Полицейские приходили и уходили, безуспешно пытаясь обнаружить стрелявших. Позвонил Нунен. Сначала он говорил с сержантом, ответственным за проведение операции, а затем попросил к телефону меня.

– Представляешь, только что узнал, что в тебя стреляли, – сообщил он. – Кто бы это мог быть, как ты думаешь?

– Понятия не имею, – соврал я.

– Ты цел?

– Цел.

– И на том спасибо, – с облегчением вздохнул он. – Ничего, дай срок, мы эту пташку выловим. Никуда от нас не уйдет. Хочешь, я оставлю у тебя двоих ребят, если тебе так спокойнее?

– Нет, благодарю.

– А может, все-таки пусть останутся?

– Спасибо, не стоит.

Он взял с меня слово, что в случае чего я ему тут же позвоню; заверил, что вся полиция города Берсвилла к моим услугам; намекнул, что, если со мной что-нибудь случится, он этого не переживет, – и только тогда отстал.

Полицейские ушли. Я перенес вещи в другой, более безопасный номер, переоделся и отправился на Харрикен-стрит, на свидание с Сиплым.

Дверь мне открыла Дина Брэнд. Ее полные, чувственные губы на этот раз были накрашены ровно, но русые волосы так же плохо расчесаны, пробор неровный, а оранжевое шелковое платье в пятнах.

– Тебя еще не убили? – удивилась она. – А ты живучий. Заходи.

Мы вошли в захламленную гостиную. Дэн Рольф и Макс Тейлер играли в карты. Рольф кивнул, а Тейлер привстал и пожал мне руку.

– Говорят, ты объявил Бесвиллу войну, – просипел он.

– Я тут ни при чем. У меня есть клиент, который хочет проветрить этот нужник.

– Не хочет, а хотел, – поправил меня Сиплый, когда мы сели за стол. – Делать тебе больше нечего.

Тут я произнес целую речь:

– Видишь ли, мне не нравится, как Бесвилл со мной обошелся, а сейчас я могу взять реванш. Насколько я понимаю, ты опять вернулся в шайку, снова ходишь с ними в обнимку,