— Я вам дам хороший рецепт: высушите черных тараканов, истолките, залейте водкой и выпейте.

— Маша, где взять черных тараканов?

— Хотите, я у своего соседа наловлю?

— Как-нибудь потом…

Меня ждала свидетельница Тамара Ивановна Самоходчикова. Я тосковал по простоте… Неброский жакетик, неопределенно-светлые волосы, неяркая выцветшая косметика, и лицо, на котором все было и вроде бы ничего не было. Наверное, ведущий специалист и Мазин тоже тянулись к простоте. Но фигура у нее, как у топ-модели.

Я поспрашивал ее о житье-бытье, о работе в больнице и даже о погоде. На цель допроса она вышла сама:

— Меня вызвали из-за Мазина?

— Да, расскажите о нем.

— Яс ним… дружила недолго.

— Что он был за человек?

— Мужчина как мужчина.

— Ну, все мужчины разные.

— Курил сигареты «Парламент»…

Человек, вызванный на допрос, чувствует себя неуютно. Самоходчикова казалась зажатой, словно на нее давили физически.

— Говорят, Мазин любил деньги? — попробовал я оживить разговор.

— Как и все.

— Ездил за рубеж, работал у негра…

— Сейчас многие ездят.

— Ну уж многие, — усомнился я, потому что ни разу не ездил.

— Светка из лаборатории «Химмаша» год прожила в Египте.

— Много привезла?

— Пять килограммов, как из шоколада.

— Привезла пять килограммов шоколада? — не уловил я.

— Негритенка родила.

— И что дальше?

— Оставила его своим родителям и опять уехала в Египет.

— Ага, за новым негритенком, — не понял я ситуацию.

Рассказав историю про Светку, Самоходчикова спохватилась, словно выдала военную тайну. Вроде бы, негритенок к убийству инженера отношения не имел.

— Говорят, Мазин давал деньги под проценты…

— Мне не давал.

— А другим?

— Ничего про это не слыхала.

Причину убийства я знал и не хотел, чтобы информация расползлась, поэтому разговор о платине не заводил. В сущности, меня интересовало лишь окружение инженера.

— С кем Мазин дружил?

— По-моему, ни с кем определенно.

— Дома у него, разумеется, бывали?

— Редко.

— Почему он уволился с «Химмаша»?

— Я не спрашивала.

— И почему пошел в дворники?

— Не говорил.

— Скрывал?

— Мы уже тогда начали расходиться.

— Ну, а под землей? — спросил я как бы в упор.

— Что… под землей?

— Бывали с Мазиным?

— Зачем под землей… Мне и на земле хорошо…

— В подвалы с ним ходили?

— Зачем в подвалы… У меня своя квартира…

Блеклая кожа порозовела. Стул под ней начал шататься, словно Самоходчикова намеревалась вскочить и убежать. Неужели она имеет отношение к убийству? Интуиция этому противилась. Но за двадцать лет работы бывало, что интуиция и подводила. Память мгновенно выдернула из них, из двадцати лет, гражданина Бала-ганского, которому я поверил. Про свою любовь он говорил: «Мы нашу любовь пьем по капле» — и пропитывал ее одежду солями таллия, чтобы вылезли волосы и облысела голова, как дынька.

— Тамара Ивановна, вы что-то скрываете.

— Я? Зачем… Не скрываю…

— Видимо, у нас с вами разговор еще впереди.

— Я проста, как с моста…

Последние дни майор Леденцов не подчинялся ни обстоятельствам, ни приказу, ни самому себе — он был во власти памяти. Вернее, беспамятства. Кто он, где встречался, когда — этот убийца, орудующий уколами? Желание вспомнить засело в мозгу кислотной раздражающей каплей.

Леденцов понял, что эта капля мешает жить и работать. И она, кислотная капля, не по зубам его воле — память упрямилась. Ей требовался допинг в виде какой-то смежной информации. И все свободное и несвободное время майор начал сжигать ради нее, смежной. А ведь у него дела. Он замначальника угро…

Начал с журнала происшествий, вернее, журналов не за один год. Проверил возбужденные уголовные дела в РУВД и в прокуратуре. Там же глянул дела прекращенные. Посидел в архивах судов. Покопался в старых бумагах детской комнаты. Поговорил с ветеранами милиции, И главное, поработал в информационном центре за компьютером, пока от зеленых строчек не позеленело в глазах.

Поздним вечером у майора хватило сил только купить бутылку пива, заслуженную. Приехав домой и выпив ее, Леденцов понял, что не уснет, если не обрадует Рябинина. Он набрал номер его домашнего телефона:

— Сергей Георгиевич, это Шампур.

— Полагаешь, что я знаю все клички?

— Юрий Казимирович Бязин.

— Боря, я же не компьютер.

— Тогда запасись терпением. Мальчик Юрик повесил соседскую кошку, а труп опустил на веревке с крыши дома под окно хозяйки, залез в загородный крольчатник и передушил всех кроликов; под стулом учительницы взорвал петарду и так далее.

— Интересный мальчик.

— Выросший Юрик, то есть гражданин Бязин, будучи в нетрезвом состоянии, в кафе «Голубой лотос» причинил гражданину Самосину менее тяжкие телесные повреждения. Осужден на три года, срок отбыл.

— Давно?

— Гражданин Бязин, — не мог остановиться майор, — взял подряд — убить некого Ошуркова за пять тысяч долларов, но не убил, а явился к жертве, все рассказал и получил еще пять тысяч уже за спасение жизни. Уголовное дело прекращено за недостаточностью улик.

— По-моему, тут чистое мошенничество…

— Гражданин Бязин отправился с женой в лес за грибами, а вернулся один, объяснив, что супругу потерял в непроходимом ельнике. Организованные поиски результатов не дали, тело не нашли, и она до сих пор находится в розыске. Уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления…

— Ну и напрасно.

— Гражданин Бязин остановил на трассе автомобиль, убил водителя, спрятал труп в багажник и ехал дальше, пока не кончился бензин. Задержан был на втором эпизоде. В настоящее время находится в розыске, бежал прямо из зала суда.

— Разве это возможно?

— После приговора Шампуру разрешили проститься с матерью. Охрана расступилась, расслабилась… Вместо матери Шампур обнял охранника и, прикрываясь им, выскочил в коридор.

Рябинин помолчал, переваривая лавину информации. Майор шелестел пачкой бумаг с выписками — он следователю сообщил еще не все. Но у Рябинина был вопрос главный:

— Боря, чем ты его привязываешь к убийству Мазина и Чуба-хина?

— Одним и тем же способом преступления: сперва жертву оглушит, потом сделает укол.

Майор не сомневался, что вопрос следователь задал для проверки своей версии о едином почерке убийств.

— Боря, у тебя есть оперативные идеи?

— По-моему, он психически болен.

— Ну, психически больным я считаю почти каждого преступника.

— Прочту из акта судебно-психиатрической экспертизы… «На первый план выступает желание самоутвердиться…» «Высокий уровень притязания…»

— Так.

— «Ярко выражены садистские тенденции…»

— Так.

— «Наблюдалась спутанность сознания…»

— Боря, хочешь сказать, что идей у тебя нет, — перебил следователь.

— Сергей Георгиевич, а у тебя, разумеется, есть? — официально насупился майор.

— Ага, Тамара Ивановна Самоходчикова что-то знает про убийство.

И Рябинин рассказал про допрос. Они прикинули ряд оперативно-следственных действий: наружку, прослушку, слежку… Леденцов размышлял вслух, в трубку:

— Пожалуй, подошлю-ка к ней оперативника.

— От твоих оперативников за версту несет оружейным маслом.

— Есть