– Да, иду по-быстрому, к тому же об Элене Гацце, или как ее называют, Эленучче, особо нечего рассказывать. Шестнадцать лет, типичная отличница. Учится все в том же «Фенольо», в четвертом классе классического лицея, в детстве была очень способной, поэтому родители отдали ее в младшую школу на год раньше. Отец – профессор университета, мать – одна из наиболее авторитетных экспертов в античной итальянской филологии. В общем, порядочные люди. Единственная паршивая овца в семье – дед по материнской линии. В девяностые он был арестован за контрабанду крадеными предметами искусства. Но он давно умер, и дочь, еще когда отец был жив, прервала с ним все отношения. Так что о какой-то связи этого факта с делом думать бесполезно.

Элена в последние два года побеждала в итальянских олимпиадах по латинскому языку и заняла третье место на олимпиаде по математике. Культурнейшая семья генуэзских корней, сейчас на родине у них по-прежнему имеется дом и парусная яхта. Элена получила права на управление маломерными судами длиной до десяти метров и еще в детстве – удостоверение аквалангиста.

– Фото? – спрашивает Оливо, хотя внешность других ребят его не заинтересовала.

Флавио протягивает фотографию девушки с нежным лицом, глазами маленького лесного зверька, пухлыми щечками – в общем, милая. Она сфотографирована по грудь. Волосы заколоты на висках невидимками и убраны назад, по бокам выглядят маленькими рожками. Уши большие, немного оттопыренные.

– Обычно мать встречала ее после занятий на машине и ждала на улице, – продолжает Флавио. – Они живут в горах, туда городской транспорт не ходит, но второго марта на обычное место за институтом, где они встречались, Элена не пришла. С тех пор ее мобильник недоступен, все точно так же, как у других. Кажется, она тоже не знакома ни с кем из трех остальных, однако мы должны учитывать, что на переменах студенты всех четырех направлений встречаются в одном дворе. Значит, даже если одноклассники говорят, что дружеских связей между пропавшими не было, возможно, они все же знали друг друга в лицо.

Дело в том, что с момента последнего похищения прошло семнадцать дней, но нет никаких следов ребят или контактов с похитителями. Никаких предположений о том, кто мог это сделать. В общем, совсем ничего. Родители в отчаянии и…

– Хорошо, Флавио, обстановка и так уже довольно гнетущая. Оливо, что скажешь, хочешь попить чего-нибудь? Сходить в туалет? Нет, извини, в договоре написано, никаких таких вопросов. Понял, Флавио, никаких вопросов о потребностях, о прошлом и так далее. Правильно говорю, Оливо?

– В какой класс пойду завтра?

Соня с заместителем переглядываются. Тишину гостиной нарушает только шум проезжающего по улице трамвая.

– Когда ты узнал об этом? – спрашивает комиссарша.

– Вчера в приюте. В какой класс пойду?

– В четвертый «Б» художественного лицея, – говорит Флавио.

– Почему? Кто там?

– Одна студентка, – снова берет бразды правления в свои руки Соня. – Ее зовут Серафин Урру, семнадцать лет. В прошлом году от передозировки наркотиков умер ее брат, которому было двадцать семь лет. Он организовал что-то вроде клуба по интересам, куда можно было прийти музицировать. Знаем, что Райан в прошлом несколько раз бывал там.

– И?..

– И когда брат умер, Серафин продала многие его вещи, среди которых коллекция комиксов Андреа Пацьенцы[54]. Она повесила объявление о продаже на доске в институте, и Федерико Джерачи купил пару из них.

– Пару.

– Да, вещи недешевые, коллекционные. Мы нашли их у него дома, и на последней странице было написано имя брата Серафин. Но есть еще кое-что… В начале этого учебного года Серафин записалась в театральный проект в качестве техника-осветителя. Элена Гацца участвовала в нем как актриса. Они ставили «Сон в летнюю ночь»[55]. Их видели шепчущимися несколько раз во дворе во время репетиций, а потом, когда спектакль сыграли на Рождество, девочки, похоже, больше не пересекались.

– Элена играла Гермию?[56]

– Не знаю, ничего не знаю о спектакле. А ты, Флавио? Знаешь, кого играла Элена?

– Нет, но можем выяснить.

– Да, выясним. В общем, Серафин – единственная имеющаяся у нас ниточка, которая связывает троих похищенных. Не бог весть что, я понимаю, но зацепка всего одна…

– Ее проверяли?

– Несколько недель, как за ней установлено наблюдение, пару раз допрашивали. Говорит, что ничего не знает об этой истории, и слежка, похоже, подтверждает ее слова: нормальная девушка, смышленая, предприимчивая, знает, как позаботиться о себе. Вынуждена делать это, поскольку отец – капитан нефтяного танкера – дома почти не бывает, а у матери проблемы с алкоголем. Брат был ее единственной надеждой и поддержкой, и тот скончался в прошлом году.

– Угу.

– Думаем, будет полезно внедрить тебя в ее класс, там ты, напитавшись школьной атмосферой и повертевшись немного в ее окружении, сможешь заметить то, что мы упустили из виду… Не представляем, как прежде ты находил похищенных детей, но тебе как-то удавалось это делать. Институт, в котором учились эти ребята, – единственное, что объединяет всех четверых. Замешанным в преступлении может оказаться кто-то из студентов, завхоз или преподаватель – в общем, любой, кто имеет хоть какое-то отношение к этому месту. Что скажешь?

Оливо Деперо смотрит на созвездие Плеяды, составленное из крошек на поверхности стола, – кажется Пакман[57] уже готов проглотить две карамели. Не знаю, понятно ли объясняю.

– Иду спать, – говорит он и встает.

Соня и Флавио, немного обескураженные, тоже поднимаются.

– Конечно, – говорит комиссарша, – детали твоего внедрения можем обсудить завтра за завтраком, разбужу тебя около семи. Тебе нужно что-нибудь перед сном? Вода? Пижама?

Оливо Деперо задумывается.

– Мне нужно поспать, – произносит он и уходит, чтобы на практике осуществить желаемое.

9

Он просыпается, когда за окном еще стоит темень, но, быть может, на самом деле просто опущены жалюзи. В любом случае в темноте ему трудно понять причину.

Вечером перед сном он увернул терморегулятор на батареях, ведь, несмотря на договор, они были как кипяток, – ну представь только, чего можно ожидать от женщины, у которой по днищу машины катается бутылка с водой! – и все-таки температура даже сейчас по-прежнему слишком высокая и в комнате нечем дышать. Возможно, поэтому он спал беспокойно, вспотел и постоянно о чем-то думал.

Тянется, чтобы проверить батарею, но чувствует непонятную помеху в ногах. Не решается взглянуть и все-таки смотрит.

– Наконец-то мы открыли глаза, головастик Бэмби![58]

– Что ты здесь делаешь?

Аза в своей синей спецовке пожимает плечами:

– Как это «что я здесь делаю»? А куда, по-твоему, я должна уйти?

– Не знаю, но должна уйти. Скоро