— О VIP-персонах. Или о преступниках.

— Как же?..

— Публика любит успех и кровь. Глянь на сериалы.

Слова режиссера укротили ее порывистость. Он никак не мог определить цвет ее глаз: бездонные, а что там за бездонностью… Цвет ли какой, мысль ли с мыслишкой… Глубоко вздохнув для решимости, она спросила:

— А как вас звать?

— Аркадий Аркадьевич.

— Аркадий Аркадьевич, а пьесы вы ставите?

— Не одну.

— Какие, расскажите.

Трудность задачи придала его взгляду усталость. Он посмотрел вдоль улицы. Стояли последние теплые дни. Близлежащее кафе выставило столики на панель и раскинуло красно-белый тент — от лучей последних летних дней. Голливуд глянул на часы.

— Оля, в это время я пью кофе.

— У меня есть термос, — неуверенно предложила она.

Аркадий Аркадьевич улыбнулся, встал и показал рукой на тент. На смущение у Ольги ушло несколько секунд. Кафе на панели обдувалось приятным ветерком, который ласково шевелил ее темную челку. Он, как джентльмен, сам сходил за кофе и бисквитами. Но кофе оказался теплым и порошковым. Девушка на это внимания не обратила, вернувшись к своему вопросу:

— Аркадий Аркадьевич, какие же пьесы вы ставили?

— Оля, ты заметила, что теперь любая статья или передача называется «Тайна…», или «Расследование…», или «Версия…». Я поставил ряд спектаклей «Тайна жизни Александра I», «Тайна жизни Александра II», «Тайна жизни Александра III»…

— И так до Николая II? — улыбнулась она.

— Оля, ты зря улыбаешься, потому что не представляешь, до какой степени народ любит заглядывать в государевы спальни.

— Вы ставите только про царей?

— Отнюдь. Задумал оригинальную комедию под названием «Спящий красавец». Так, молодой человек познакомился с девушкой, выпил кофейку и уснул летаргическим сном.

— Клофелинщица?

— Она. А просыпается он уже после перестройки и, пардон, ни хрена не понимает: на паспортах орлы, студня по тридцать копеек в продаже нет, все пьют пиво, по телевизору рекламируют презервативы…

Аркадий Аркадьевич сходил за горяченьким кофе. Ольга впала, как ему показалось, в эйфорический шок. Еще бы, с ней сидел режиссер; да не просто сидел, а беседовал, как с равной; да не простой режиссер, а оригинальный, как пришелец.

— Аркадий Аркадьевич, а в каком вы театре?

— В Русском драматическом.

— В каком? Я их все знаю.

— Оленька, этот вы не знаете, потому что он далеко, на Брайтон-бич.

Ее глаза настолько распахнулись, что за их бездонностью цвет он все-таки определил — голубовато-прозрачные. От напряжения обострились скулы, и лицо стало совсем юным. Сколько ей, восемнадцать?

— Аркадий Аркадьевич, какое главное качество в актрисе?

— Умение перевоплощаться, — мгновенно ответил Голливуд.

— Разве?

— Да. Я месяц ищу актрису, способную играть лицом, а не гримасничать!

Ему показалось, что он пальцами слишком плотно прижался к горячей кофейной чашке, но это девичьи пальцы чуть ли не впились в его руку. На темной челке шевелились поверхностные волосинки: от движения воздуха, от кофейного пара или от ее взвившейся энергии?

— Аркадий Аркадьевич, я!

— Что?

— Могу перевоплотиться в кого угодно.

Он сомнительно качнул головой, чем вызвал новый взрыв энергии:

— Аркадий Аркадьевич, а вы проверьте!

Теперь он задумался основательно, разглядывая девицу. Ее лицо пришло в смятение: дрожали щеки, двигались губы, моргали глазки — так хотелось доказать, что способна на перевоплощение. Аркадий Аркадьевич улыбнулся доброжелательно:

— Хорошо, рискну. Мне нужно зайти к одной леди. Может быть, у тебя лучше получится.

Он достал кусочек блестящей картонки и протянул девушке. Адрес, фамилия, имя; что-то вроде визитной карточки. Оля схватила, словно боялась, что он ее спрячет.

— Аркадий Аркадьевич, это адрес театра?

— Адрес старухи, то есть леди.

— И что мне сделать?

— Сыграть этюд «Перевоплощение».

— В кого перевоплотиться?

— В просительницу.

— И что просить?

— Зубы.

Ольга поперхнулась кофе. Поглотив, она уставилась на своего нового знакомого спокойно, уверенная, что ослышалась или не поняла. И все-таки решилась переспросить:

— Зубы… старушки?

— Нет, зубы акулы.

Теперь Ольга растерялась, потому что не знала, о чем спрашивать. У старушки живет акула? Старушка с акульими зубами? Аркадий Аркадьевич помог:

— Я намерен поставить известный бестселлер «Челюсти». У этой старушка хранится коллекция, полный набор зубов белой акулы-людоеда. Зубы нужны на пару дней сделать слепки. Я дам тебе официальное отношение от дирекции театров.

— И перевоплощения не потребуется, — удивилась Ольга простоте задания.

— Моему сотруднику бабка челюсти не дала, — охладил ее режиссер.

— Если и мне не даст?

— Дорогуша, тогда перевоплощайся.

— Аркадий Аркадьевич, в кого?

— Попробуй в ангела, — усмехнулся режиссер.

Впервые за время их встречи на ее глаза легла — вернее, прилегла — забота, легкая, как одинокая нить паутинки. Но Ольга, похоже, сдула ее дыханием. Режиссер вручил девушке отношение дирекции и деньги:

— Завтра после полудня на этом месте. Если будет громоздко, возьми такси.

Он вышли из-под тента. Режиссер вдруг поцеловал ее в щечку и невзначай провел рукой по маленькой встрепенувшейся груди. Выпитый горячий кофе ударил ей в щеки.

— Ольга, если принесешь зубы, можешь числить себя в студентах…

19

Кафе «Кровавая Мэри» пробовало выбиться в престижные: вазочки из костяного фарфора, новые барные стулья, блескучие волнистые занавески, похожие на рыбью чешую… Но все-таки осталось местом для тусовок людей даже не среднего класса. Какой там ниже? Надоевший пластик, неоновый свет, пьяный говорок, молодежная музыка с дубовыми ритмами, заводные официантки… Усатый бармен, отпускавший спиртное в долг.

Чадович сидел здесь третьи сутки — от рассвета до заката. Сегодня ему помогал капитан Оладько: надо понимать, натаскивал. Но лейтенант, еще студентом принявший за правило учиться всегда, всему и у всех, не обижался.

Капитан оглядел зал, вернее, залик. Голосом ностальгическим он вспомнил:

— Бывал я в клубе-ресторане «НН», что значит «Ночная нега». Так и есть. Тело растворяется, душа испаряется. В смысле, парит над землей.

— Что ж там такого?

— Блины на воротах. Понимай, есть все, что пожелаешь, коктейль-данс-бар с голубым полумраком: хочешь коктейль пей, хочешь данс. А еда? Мамонтовое мясо…

— Какое?

— Из-под мамонта, из мамонта, залитое устричным соусом.

— Капитан, да откуда мамонты?

— В Сибири накопали. Я поел. Мамонт в натуре, не разжевать. Чадович посматривал исподтишка в дальний угол, где сидел директор антикварного магазина «Ностальгия». Отменный мужик, согласившийся в свободное время дежурить в кафе на предмет опознания того, кто интересовался сбытом ценной скрипки. Отменный мужик пил очередную чашку кофе.

— Володя, и есть там комната особая: красные лежанки, белые шезлонги, зеленые тахтушки и всякие креслушки. И в них девицы. Ресничка к ресничке. Для чего, думаешь, эта комната?

— Ясно для чего.

— Ошибаешься. Комната для встреч перед началом ночной жизни. Значит, пока в ресторане-клубе шла еще не жизнь.

— Ночную-то глянул?

— На какие бабки? Там, если перепьешь, на улицу не выставят и