Александр входит стремительно, не разуваясь, что уже само собой заставляет меня внутренне сжаться от надвигающейся тревоги. Он всегда педантично снимает обувь в прихожей, ставя ее в одно и то же место, а потом неизменно направляется в ванную, чтобы тщательно вымыть руки. Сейчас же гулкие удары его подошв по намытому до блеска ламинату отзываются болезненной пульсацией где-то под рёбрами.

Вскочив из кресла, я делаю шаг ему навстречу и нерешительно замираю, изумленно наблюдая, как он быстро приближается ко мне. На нём строгий, сшитый на заказ деловой костюм цвета мокрого асфальта, пиджак распахнут, несколько верхних пуговиц на черной рубашке расстёгнуты, галстук отсутствует, словно он собирался впопыхах.

— Откуда… Ты же должен быть в Питере, — растерянно выдавливаю я, охватывая взглядом родной образ.

Не считая легкой небрежности в одежде, внешне он выглядит как обычно: презентабельно и стильно. Тёмно-русые волосы аккуратно уложены, ухоженная щетина подчёркивает высокие скулы и чувственный рисунок губ, при этом скрывая небольшой шрам, пересекающий ямочку на мужественном подбородке. Его напряжение выдает только едва заметный излом между нахмуренных бровей и пронзительный острый взгляд, неотрывно улавливающий каждую эмоцию на моем лице.

— Вылетел ближайшими рейсом, как только узнал, — подойдя вплотную, Александр бережно берет мое лицо в ладони и взволновано смотрит в глаза.

Точнее, мне только кажется, что он взволнован, потому что в иссиня-черных радужках мужа невозможно что-либо прочитать. Я даже зрачки не всегда могу различить, но сейчас при ярком солнечном свете, падающем ему прямо в лицо, они выглядят неестественно широкими.

— Ты как? Держишься? — задает он еще один странный вопрос, выбивающий у меня почву из-под ног.

— О чем ты? — растерянно выдыхаю, запрокинув голову. Я не коротышка, но даже при росте метр семьдесят семь дотягиваю макушкой лишь до его подбородка.

Он будто не слышит вопроса. Крупные теплые ладони сжимаются крепче, удерживая мои скулы и не давая уклониться от его сканирующего взгляда. Немного сбитое, как после долгой пробежки, дыхание мужа обдает мятной свежестью мое лицо. Запах его дорогого парфюма забивает обонятельные рецепторы, вызывая легкое головокружение. Обычно я реагирую на его близость иначе…

— Ты не читала новости? — негромко спрашивает он, озадаченно прищурив глаза.

Я медленно качаю головой. Сглатываю, пытаясь собраться с мыслями, но в груди нарастает паника. Пальцы Александра слегка дрожат — или это я сама вибрирую от напряжения, не понимая, что происходит.

— Ева…, — он опускает голову и проводит кончиком носа по моей щеке, его руки перемещаются на мои плечи, прижимая к твердому мужскому торсу так сильно, что я едва могу сделать вдох. — Мне так жаль, что приходится сообщать тебе об этом… Но лучше так, чем если бы ты узнала, когда меня не было рядом, — сбивчиво добавляет муж.

— О чем я должна узнать? — на грани истерики восклицаю я и, высвободившись из крепких объятий, отступаю на шаг назад.

Не могу мыслить связно, когда он так близко. Нависает, доминирует, давит своей энергетикой.

Александр какое-то время молча смотрит на меня, запустив пальцы в свои волосы и тем самым испортив свою безупречную укладку. Затем рывком достает из кармана брюк свой телефон и, разблокировав экран, подает мне. Я беру гаджет дрожащей рукой, продолжая гипнотизировать взглядом мрачное лицо мужа, боясь, что если отведу глаза — всё, что держит меня на поверхности, исчезнет. Мир рухнет, оставив после себя только хаос, боль и руины.

— Там все написано, — осторожно произносит Александр, кивая на зажатый в моих пальцах айфон. — Прочитай.

Грудную клетку стягивает ледяным ужасом, когда я опускаю взгляд на экран. Замираю, когда в тексте вижу имя Вероники… Первые строки бьют прямиком в сердце, запуская нервную дрожь по всему телу. Глаза непроизвольно наполняются слезами, буквы новостной статьи расплываются, пульс оглушительно бьется в висках…

«РИА Новости

Взрыв газа в Одинцово: двое погибших.

Минувшей ночью в частном доме в Одинцово произошёл взрыв бытового газа. Жертвами трагедии стали 34-летний сотрудник правоохранительных органов Сергей Прохоров и его 27-летняя сожительница — наша коллега, Вероника Лазарева.

По данным МЧС, сообщение о хлопке и пожаре поступило около двух часов ночи. Соседи вспоминают, что звук был настолько сильным, что проснулась почти вся улица. Дом, где проживали погибшие, практически полностью уничтожен огнём.

— «Мы услышали громкий взрыв, потом вспыхнуло пламя, — рассказывает соседка. — Дом был старый, отопление газовое, возможно, произошла утечка. Мы сразу вызвали пожарных, но спасти людей не удалось».

На месте работают следователи и специалисты газовой службы. Основная версия — нарушение эксплуатации газового оборудования.

Редакция РИА Новости выражает глубокие соболезнования родным и близким Вероники Лазаревой.

Проводится проверка, устанавливаются все обстоятельства случившегося.»

Вокруг становится слишком светло и слишком тихо. Внешний шум растворяется, исчезают даже самые привычные звуки, словно кто-то невидимый выдернул вилку из розетки, выключив целый мир. Силуэт мужа меркнет, айфон в руке кажется неподъёмным. Закусив щеку изнутри, я чувствую вкус металла на языке.

Время вязнет, застревает между строчек, заставляя вглядываться в них снова и снова.

Прочитать заново.

Убедиться.

Пальцы сводит судорогой, но я не могу отпустить телефон. Он как якорь, который удерживает на дне. Реальность сжимается, оставляя только бездушную статью и знакомые до боли фамилии. По коже пробегает жар, сменяющийся холодной, липкой испариной. Голова кружится, но я цепляюсь за взгляд Александра, потому что только он сейчас кажется реальным.

В памяти вдруг всплывает голос Ники, чуть охрипший после бессонной ночи, с ее вечными шутками про жизнь и кофе, который она пила ведрами. «Ты же знаешь, Ев, я не умею держать рот на замке. Но ведь именно поэтому мы и дружим, да?»

Я слышу этот смех так отчётливо, словно она всё ещё рядом, и до хруста в костяшках стискиваю в руке телефон. Отчаянно хочется прокричать: «Это правда?», но даже не открываю рта. Потому что, если скажу вслух, уже не получится спрятаться от того, что написано на экране.

— Мне жаль, Ева, — Александр снова шагает ко мне, сгребая в крепкие объятия.

Я не отстраняюсь, в полнейшем оцепенении позволяя ему гладить меня по спине и растрёпанным волосам. Напитываюсь его теплом и силой, по привычке ища утешения на его надежном плече, уткнувшись в него лицом и дрожа от глухих рыданий.

— Скажи, что мне сделать, чтобы облегчить твою боль? — обволакивающий ласковый голос мужа вызывает новый поток слез.

— Я не верю… не верю, Саш, — сдавлено хриплю я, впиваясь пальцами в его пиджак. — Она только вчера была здесь… со мной. И Сережа… он…

— А он тут что делал? — резко