Я поразился ее спокойствию, граничащему с фатализмом. Все эти годы убийца Широкова хранил ключи от квартиры, а она не подумала сменить замки.

— Вчера утром ее здесь не было. Я каждое утро проветриваю папин кабинет. А вечером я сюда не входила…

— Ты вчера весь день провела дома?

— Я уезжала на несколько часов. Отсутствовала приблизительно с четырех до девяти вечера.

Всему на свете приходит конец. Недолго длилось и фаталистичное спокойствие Лизы. Она упала ко мне на грудь и разрыдалась.

— Кто? Кто меня так ненавидит? — вопрошала она. — Кто ненавидел моего отца? Что мы сделали этому человеку?

Я успокаивал ее, как мог, хотя не дока по этой части. А перед глазами стояла Зинаида Кондратьевна, с презрительной усмешкой. Уж она-то точно ненавидела и отца, и дочь. Но нельзя же подозревать старую женщину в таком преступлении. А курительная трубка с черепом? Это что-то из сицилийских страстий-мордастий!

— На работу пойдешь? — спросил я.

Лиза покачала головой:

— Я предупредила Шуру, что больна.

— Тогда поедем куда-нибудь, посидим в спокойной обстановке, пораскинем мозгами.

Мое предложение было принято, и мы нашли самую дорогущую забегаловку, где в это время — ни души. Я не испытывал угрызений совести, когда она платила за меня. Авантюристы — закаленные люди, а журналистское удостоверение приучает к халяве. За меня часто платят. Что поделаешь, деньги не держатся в моем кошельке.

— Фирма «Фаэтон» тебе о чем-нибудь говорит? — начал я для затравки.

— Контора дяди Макса, — сообщила она. — Посредническая деятельность. Восемь лет процветания. Мало кто верил в деловые качества начальника милиции, но он показал себя с наилучшей стороны.

Обстановка располагала к откровенности, и я задал вопрос, на который не решился позавчера:

— Что произошло между тобой и Ведомским на даче, пока мы с Ларисой ловили на болоте привидение?

— Он сказал, что меня кто-то провоцирует, хочет нас поссорить, вытащить наружу старое белье. А я сказала, что он просто старый козел, иначе зачем скрывать эту сучку, любовницу моего отца?

— А что, если он прав?

— Ты серьезно так считаешь?

— Посуди сама, разве не провокация эта курительная трубка? И с таким же успехом тебе могли подбросить тот черный мундштук. Почему ты его раньше не замечала? Почему увидела через тринадцать лет? Может, кто-то захотел и ты увидела?

— Этот мундштук не из коллекции.

— А трубка? Ты уверена, что она из коллекции? Уж больно топорная работа, дешевка. И кусок красного бархата найти нетрудно.

— Я не уверена, что эта трубка из коллекции, — призналась Лиза, — но я уверена, что это сделала женщина. Тот же запах духов, едва уловимый, сладковатый.

— А по-моему, это твои фантазии, — вздохнул я, в который раз убеждаясь в ее не совсем удовлетворительном психическом состоянии. — У кого еще есть ключи от квартиры?

— Только у мужа. Он — в Индии.

— У вас с отцом было три связки ключей?

— Ну, да. Зинаида Кондратьевна свои ключи вернула. Я их спрятала. И что теперь делать?

— Вызвать слесарей и заменить замки, — предложил я. — А трубку эту выброси к чертовой матери и выброси из головы! Давление на психику, старый прием, и не самый удачный.

— Подобные номера любил откалывать дядя Макс. В детстве он часто меня разыгрывал. И поверь, не всегда это было остроумно. Если он и на этот раз шутит…

— Кстати, какая у него машина?

— «Волга». Представляешь? Вот позорище! И ни за что не хочет с нею расставаться. Колымаге уже лет пятнадцать, а то и больше!

Постепенно она приходила в себя, а кофе с ликером придал ей бодрости и веселья.

— Почему ты так не любишь Ларису Витальевну? — продолжил я допрос.

— Потому что любила свекровь, а у дяди Макса с этой красоткой началось все очень давно.

— Свекровь догадывалась?

— Думаю, да. Она была из тех женщин, которые чувствуют измену мужа и глубоко ее переживают.

— А твой отец изменял матери?

— А кто не изменяет? Вот ты, например…

— Давай не будем меня брать в пример, — поставил я точку на этой теме.

— Женя, — обратилась она как можно мягче, — ты должен сегодня остаться у меня. Пойми правильно.

Я понял, что обречен, но решил сопротивляться до конца.

Только в десятом часу вечера слесарь из ЖЭКа, которого я заполучил путем невообразимых обоюдных модуляций, установил новые замки в квартире Кляйн. Я мог спокойно отправляться ночевать к сестре, но не все события этого дня завершились. Произошло нечто, похожее на сон. Наверно, если бы я встретил инженера Широкова — и то бы не так удивился, как этой странной встрече.

Итак, я покинул Лизу в сопровождении пожилого слесаря. Он шел со мной до автобусной остановки и рассказывал о былых временах, хотя я не вызывал его на разговор. Очевидно, старику не с кем было поговорить. Он прекрасно помнил Широкова и его жену. Как только они въехали в этот дом, сразу обратились к нему. Он и вставлял те самые замки, которые нынче менял. Дальше следовали пространные философские рассуждения о смысле и быстротечности жизни, которые я осмелился прервать:

— А сколько было комплектов ключей?

— Три, как обычно.

— А впоследствии никто не обращался к вам за дубликатами?

— А как же! Пришлось еще один экземплярчик выпилить. Для домработницы. Они люди были зажиточные даже по тем временам, могли позволить себе домработницу.

— Она сама к вам обратилась с такой просьбой?

— Зачем? Я ее в глаза не видел. Николай Сергеевич попросил.

— Неужели трех комплектов не хватило? — не понял я.

— Считать умеешь? — Пролетарий-философ разгладил седые усы и стал загибать пальцы. — Отец семейства — раз, мать семейства два, дочка-школьница (между прочим, круглая отличница) — три, и — сам понимаешь кто. Вот так. А мы всегда готовы откликнуться на нужды граждан. Ну, бывай!

Он протянул мне на прощание руку, и я пожал ее крепче, чем делаю это обычно. Мы доплелись до автобусной остановки, когда слесарь наконец покинул меня, оставив с глазу на глаз с той, что неотступно за нами следовала. Слежку я почувствовал сразу, едва мы вышли из подъезда. Я дважды оборачивался и видел молоденькую девушку метрах в пяти от себя. Она смотрела мне прямо в затылок и двигалась как сомнамбула. Она делала это еще хуже, чем я накануне. Или может быть, бледный силуэт луны, обозначившийся на светлом небе, так действовал на девушку?

Стоило мне остаться одному, как загадочная спутница сразу же приблизилась и поздоровалась.

— Разве мы знакомы? — опешил я.

Мне уже приходилось упоминать на этих страницах о моей зрительной памяти. Если учесть, что я не был в