– Дача принадлежала твоим родителям?

– Бабушке с дедом.

– Ты часто тут бывала?

– Глеб, давай ближе к делу. Думаешь, что я могу чего-то не знать?

– А ты все знаешь?

– Абсолютно все, не сомневайся. Да и вообще. Мои предки были образованными, интеллигентными и еще черт знает какими. Но всегда были бедны как церковные мыши. Никаких ценностей у нас в семье сроду не водилось, так что давай отметем эту версию сразу.

– Все равно. Проверь.

– Фууу… Ладно. Но мне почему-то кажется, что ты просто пытаешься меня отвлечь, и все.

– В какой-то степени да.

– Тогда спасибо и не трать время. Я врач и с такими вещами привыкла справляться.

– Даже со смертью близкого человека?

Она посмотрела на свои руки и ответила:

– Даже с ней.

Глеб опустил глаза и увидел, что ее руки спокойно лежат на перилах.

«Молодец. Он бы так быстро не справился».

– Тогда давай думать дальше. Вместе. Кто мог убить твоего мужа?

Она усмехнулась.

– Разве твои коллеги не сомневаются в том, что это сделала я?

– У них пока нет версии.

– А у тебя?

Глеб посмотрел на качающиеся у самого крыльца веточки невзрачного кустика и сказал:

– Я считаю, что тот, кто убил твоего мужа, приходил, чтобы найти в доме что-то очень для него важное.

Она ответила безапелляционным тоном:

– Ты ошибаешься.

Ему показалось, что слишком быстро.

Петельки и крючочки

Приехавшие на вызов сотрудники разошлись по соседям. Один вместе с Глебом остался осматривать дом, отправив Настю на чердак, где была оборудована так называемая гостевая комната. В ней никто никогда не жил, потому что места вполне хватало в доме, но бабушка почему-то очень гордилась этой дополнительной жилой площадью, называя ее мезонином и не позволяя заваливать ненужным барахлом. Это все равно происходило, поэтому Настя с трудом разгребла место на старом диване с высокой спинкой и двумя тяжелыми валиками по бокам, чтобы прилечь.

Лечь в конце концов удалось, а вот успокоиться – нет. Стоило закрыть глаза, как начинали мелькать события последних дней, лица коллег, почему-то даже пациентов и соседей по питерскому дому. Только лиц Эдика и его умершей подруги она почему-то не видела. Видимо, сработал блокиратор, который обычно выключает память, если воспоминания невыносимы для человека. Среди прочих всплыла картина, как они с Ольгой Кунцевой примеряли платья в дешевом магазинчике недалеко от работы. Вообще наряды они покупали крайне редко. Все равно весь день в халате приходится ходить, так какая разница, что под ним. Главное, чтобы удобно и, когда надеваешь халат, под мышками комом не сворачивалось. Корпоративы случались у них крайне редко, да и то в блиц-варианте: после работы второпях хлопнут по маленькой, закусят бутербродами и по домам, отсыпаться.

Но в тот раз главный сказал, что никаких халатов и тапок не потерпит.

– Покажитесь во всей красе, девочки-мальчики. А то у меня от этой монохромности уже в глазах рябит.

Они с Ольгой только фыркнули тогда, но в обеденный перерыв не утерпели и рванули в магазин женской одежды. Купить обновку собиралась именно Ольга. Подругу она взяла в качестве эксперта, а вышло наоборот – отличное платье приобрела Настя, а Ольге, сколько она ни пыхтела в примерочной, ничего не подошло.

Конечно, Ольга расстроилась, но виду не подала. Похвалила выбор. Правда, такими словами, что подлецу все к лицу. Настя, которой в принципе было все равно, как выглядеть в тесной ординаторской, на Ольгины слова не обратила никакого внимания. Кроме того, в тот вечер ей вообще не пришлось веселиться: взялась рожать девушка из пятой палаты с пороком сердца, которую она вела. Так что обновкой похвастаться все равно не удалось.

Почему ей вдруг вспомнился тот случай? Совсем не к месту.

Настя открыла глаза и уставилась в потолок.

Горин намекнул насчет зависти. Неужели он имел в виду Ольгу?

Да нет, не может быть. То есть допустить, что Ольга немного по-женски ей завидовала, можно. Кто из толстушек не завидует стройным подругам? Но подставить так – это ж как надо завидовать и как ненавидеть! Ольга – совершенно другой человек. Может быть, не очень добрый, но не подлый. Просто ей не повезло с мужем, со свекровью, да и с матерью тоже, но что это доказывает? Только то, что она ни за что оговаривает хорошего человека! Ну и кто из них недобрый?

Ольга первая позвонила ей после случившегося и сочувствовала искренне. Правда, ни словом не упомянула, что в тот день стоять в операционной должна была она.

Настя села и сунула ноги в кроссовки. Ольга тогда сослалась на болезнь мужа, уговорила ее подменить, а потом словно забыла об этом. А что, если Кунцева знала о диагнозе Дмитриевой и намеренно не занесла данные в карту? Ведь именно она, как оказалось, провела первичный прием и установила факт беременности. Полная дичь! Ладно зависть к более удачливой коллеге – хотя и это чушь несусветная! Но зачем для этого скрывать диагноз Дмитриевой и тем самым обрекать несчастную на смерть?

Ну хорошо. А если допустить, что Дмитриева намеренно скрыла от врача свой диагноз? Зачем? Чтобы умереть на операционном столе? Или боялась, что ей откажут в аборте? Ерунда! Захотела бы, нашла того, кто согласится.

А какую роль во всем этом сыграл завотделением? Ему ведь тоже прилетело, и немало. Он осматривал Дмитриеву накануне и видел анализы. Нормальные, кстати, но такое тоже бывает. Теперь и его голова может с плеч полететь. Да и полетит!

Так, стоп! А если все было задумано именно для того, чтобы убрать заведующего отделением? Настя просто случайно оказалась не в том месте и не в то время?

Если так, то зависть тут ни при чем.

А как же тогда с диагнозом? Кто и от кого его скрыл? Если не Ольга, то получается – заведующий? Ему-то это зачем? Чтобы подставить сотрудницу? Получается, Кунцеву? Нет, Ольга, кажется, говорила, что у шефа отпросилась. Может, соврала? Действовала на свой страх и риск?

Можно проверить, но что это даст? Шефа подозревать вообще глупо. Он за все отвечает в любом случае.

Самая вероятная из версий, что как раз его и хотели подставить по полной. Кто? Ольга? Для чего? Занять его место подруге не светит и через сто лет. Значит, есть тот, для кого она все это провернула. Но как? Если бы речь шла только о