Ванька, вернувшись с прогулки, в своей комнате под присмотром няни возился на ковре с машинками. Теща, восседая в кресле, время от времени давала няне руководящие указания.

— Надо окошко прикрыть, а то он на прогулке набегался, у него лобик вспотел. Как бы не продуло!

Няня послушно закрывала приоткрытое окно.

— И головку ему протрите полотенчиком. Там в ванной висит.

Няня исчезала в ванной, возвращалась с полотенцем и принималась обтирать Ваньке голову.

— Ну! — крутя головой, отмахивался Ванька, недовольный тем, что ему мешали.

— Ты же не хочешь болеть? — приторно возражала теща.

Об освобождении Норова ей не сказали, и когда он вошел, она испуганно уставилась на него.

— Ой! — растерянно пробормотала она. — Это вы?!

— Перекреститься забыли, — напомнил Норов.

Теща машинально трижды мелко перекрестилась.

— Не исчез? — усмехнулся он. — Ну, значит, я.

Ванька, оставив машинки, смотрел на отца с застенчивой улыбкой, но не подходил. Похоже, он немного отвык и робел.

— Папа, ты где был? — спросил он. — В командировке, да? — Слово «командировка» он забавно коверкал. — Хочешь со мной в машинки играть?

— Конечно, — ответил Норов, опускаясь на ковер. — А для чего же я еще вернулся!

Он потянулся поцеловать сына в щеку, но тот засмущался и подставил макушку. Теща, попрощавшись, ретировалась.

— Вы, может, покушаете что-нибудь с дороги? — спросила Норова няня.

— Я, пожалуй, закушу одним маленьким мальчиком! — делая страшное лицо, грозно произнес Норов.

— Мною, да, пап? — весело отозвался Ванька, сразу вспоминая их забавы. — Карать меня будешь, да?

Ванька обожал, когда отец начинал его тормошить: бегать за ним по комнате; ловить и подбрасывать вверх; переворачивать вниз головой и поднимать за ноги; скакать, держа его на плечах. На Ванькином языке это называлось «карать».

Норов сгреб его, но «покарать» не успел. В комнату вошла улыбающаяся Верочка в длинной темной юбке, темной кофте и платке. Дорогой она успела подкраситься и в своих строгих темных одеждах выглядела ярко и светло, — русской девушкой с картин Маковского.

— Ой! — воскликнула она радостно. — А мне сегодня как раз матушка-игуменья говорит…

Но Ванька, вырвавшись из отцовских рук, взвизгнул и бросился к матери, обхватил за ноги и прижался лицом к длинной юбке, как будто не видел целую вечность.

— Мама, а ко мне папа приехал! — с гордостью объявил он. — Он меня карать собрался!

— А как же я? — спросила Верочка, протягивая к мужу руки поверх головы сына.

— А ты с нами тоже будешь играть! — утешил ее Ванька. — Мы и бабушку возьмем, да, пап?

— Всех возьмем, — пообещал Норов.

Верочка гладила сына по мягким золотым волосам и улыбалась сквозь слезы Норову. Он обнял ее и Ваньку и понял, как он по ним соскучился.

***

На следующий день Норову позвонил Осинкин и пригласил вечером к себе домой. Про Верочку он не упомянул, это означало, что разговор будет деловой и что ничего хорошего Норову от него ожидать не следует.

Осинкин только что переехал в новый дом. Для его строительства Ольга Петрова приглашала из Москвы известного архитектора и нанимала ландшафтных дизайнеров. Результатом могли гордиться все: трехэтажный особняк и снаружи, и внутри выглядел превосходно. Стоял он прямо у Волги; к нему примыкал большой участок, обсаженный парковыми деревьями и голубыми елями. Была и своя пристань для двух катеров; в одном пауке уже качался новый белый катер, тысяч за 250 долларов, как определил на глаз Норов; другой паук пока пустовал. В комнатах еще пахло ремонтом, часть мебели стояла в пластиковых чехлах. Из окон открывался замечательный вид на плавную широкую Волгу.

Кричащей роскоши тут почти не было, хотя позолоты, конечно, хватало, — какой новый русский дом без нее? Но в целом внутреннее убранство было продуманным, дорогим и стильным.

Осинкин встретил его на крыльце, обнял и поздравил с освобождением. Ольга в гостиной тоже поздравила, но сдержанно, без поцелуев; Норов чувствовал в ней отчуждение. Проходя в выданных ему больших домашних шлепанцах в кабинет Осинкина — на второй этаж — по узорному, искусно выложенному паркету, Норов сравнивал про себя этот великолепный дом с прежней скромной квартирой Осинкиных. Сколько, по-твоему, стоит это уютное семейное гнездышко по рыночным ценам, Кит? Трешку? С участком, поди, дороже. Вполне подходящее жилье для четы интеллигентных провинциальных туристов. Вот что значит вовремя взяться за руки. Они не пропадут поодиночке, не то что ты, Кит.

В просторном кабинете они сели в удобные коричневые кожаные кресла, у камина, поодаль от массивного письменного стола из мореного дуба. Ольга вкатила передвижной стол-поднос на позолоченных колесах; на нем стояли чашки с кофе; серебряные рюмки и бутылка дорогого коньяка.

— Что-то еще понадобится? — спросила она мужа.

— Нет, спасибо, все в порядке.

Ольга удалилась, не взглянув на Норова. Она держалась так, будто считала его виноватым в серьезном проступке, но как воспитанный человек не желала это демонстрировать. В отличие от нее, Осинкин смотрел на Норова сочувственно и печально; Норову даже сделалось неловко перед ним. Он толком не знал, как себя вести. Тюрьма сделала его меченым; со дня ареста его не покидало ощущение стыда.

Осинкин разлил коньяк в рюмки. Рюмки были снаружи чернеными, внутри — с позолотой; тоже очень дорогие. Норов не стал ему говорить, что коньяк лучше пить из стеклянных бокалов.

— За твою свободу, — произнес Осинкин и выпил коньяк залпом, как водку.

Норов сделал глоток и отставил рюмку.

— Я пытался решить твой вопрос с областным прокурором, напрямую, без Мордашова, — негромко начал рассказывать Осинкин. — Все-таки мы для них кое-что делаем, … мягко выражаясь! — он саркастически хмыкнул. — И служебные квартиры, и детям участки под строительство, и чего только нет. Бесполезно! На удивление бесстыжий человек! «Не могу, Олег Николаич, приказ сверху!». Зато хапать может! Ольга, кстати, тоже что-то пыталась предпринять; жену его обрабатывала, — они же, вроде, как дружат…

— Ольга? — поднял брови Норов.

— Ну да, чего ты удивляешься? Тут все за тебя бегали, даже Володя Петров в Москву летал, у него там какие-то свои каналы. Я и Мураховскому звонил, и ребятам из президентской администрации. Мураховский — забавный! Говорит: выходы нашел, все нормально, но