Я усмехаюсь.
– Думаю, судимость у тебя есть. Наверняка ты где-то оступился, и мне, пожалуй, не помешает это выяснить. И еще… Я не привык, чтобы меня угощали яблочным соусом[4] ресторанные хлыщи вроде тебя, так что если не хочешь огорчаться, иди и займись делом.
Он ничего не говорит, просто уходит. Идет через танцпол и поднимается по лестнице, ведущей в офис клуба. Минут через пять подходит официант и говорит, что мистер Спигла шлет свои наилучшие пожелания и что мистер Рокка придет в клуб в час ночи и будет очень рад видеть мистера Коушена.
Встаю и следую за макаронником через танцпол, пробираясь сквозь толпу, в которой каждая пара решает непростую задачу: как вместить побольше пылких объятий в сколько-нибудь пристойную танцевальную форму. На другой стороне этажа мы поднимаемся по ступенькам, проходим через вращающиеся двери и идем по другому коридору. На полу шикарные ковры; похоже, деньжат в это заведение вбухано немало. В конце коридора лифт. Вхожу в кабину, и официант закрывает дверцу. Лифт начинает подниматься сам по себе, без моей помощи, и через несколько секунд останавливается. Дверь открывается – снаружи меня ждет Руди. На губах мерзкая ухмылка, и я даю себе обещание, что сотру ее, прежде чем разделаюсь с этим придурком.
Руди из тех умников, с которыми нередко сталкиваешься, имея дело с бандитами. Он – второй, правая рука, лейтенант, делающий то, что говорит босс, и ему это нравится. Ему тепло и сытно, он чувствует себя в безопасности и думает, что если случится что-то плохое, о нем позаботится босс, а ему все сойдет с рук. И даже если запахнет жареным и кого-то загонят в угол, то это будет босс, а ему достанет ума как-нибудь отмазаться.
Я встречал много парней, похожих на Руди, и они мне противны. Но должен признать, в этом парне есть что-то привлекательное. В чем дело – в его походке, смазливой физиономии или в чем-то еще, – не знаю, но от женщин у него отбою нет, а все из-за этой маленькой штучки, которая действует на них безотказно. Называйте ее сексапильностью или еще как-нибудь – не столь важно, но это есть.
Выхожу из лифта, смотрю на этого героя, и почему-то вспоминается мне вчерашняя блондинка. Интересно, не таскалась ли малышка за этим Руди? Может быть, она из тех, кто считает, что на нем мир клином сошелся? Если так, тогда понятно, почему она караулила у морга и как оказалась в «шевроле» с теми парнями. Это также подтверждало бы мою теорию о том, что именно Рокка провернул фокус со льдом в морге, а также что кто-то из его парней прихлопнул Мареллу и сбросил ее тело в бухту из-за того, что она слишком много знала.
– Сюда, мистер Коушен, – вежливо говорит он и ведет по красному с золотом коридору. Слева дверь. Руди стучит и, услышав ответ, открывает ее и пропускает меня вперед. Я вхожу, слышу, как дверь за мной закрывается. Похоже, Руди просто сбежал, оставив меня наедине со своим боссом.
Прямо напротив двери, на другой стороне большой комнаты, стоит здоровенный письменный стол, за которым сидит здоровенный тип со здоровенной сигарой во рту и чертовски приятной улыбкой. Огромное тело, огромная голова, огромный двойной подбородок – результат сладкой жизни – растекается по воротнику шелковой рубашки. Черные волнистые волосы аккуратно уложены – меня всегда забавляло, как тщательно все эти гангстеры заботятся о своих волосах, наверно, их парикмахеры в свое время сколотили на этом состояние, – а подбородок припудрен. Похоже, только что переоделся. На нем очень хороший твидовый костюм, который стоит немалых денег. Он сидит, подпирая ладонью подбородок и глядя на меня с приятной улыбкой, как будто я старый друг, вернувшийся в город после двухлетнего отсутствия.
Быстро оглядываю комнату. Все шикарно. Мебель словно из декораций «Метро-Голдвин» во время съемок сцены во дворце, под ногами мягкие ковры. В общем, симпатичная обстановка, в которую вместо этого лживого сукина сына вполне вписался бы какой-нибудь миллионер.
– Рад познакомиться с вами, мистер Коушен, – говорит он. – Садитесь. Возьмите сигару.
Я придвигаю стул.
– Спасибо, Рокка, но я предпочитаю сигареты.
Сажусь. Рокка смотрит на меня все так же и мило улыбается. Похож на кота, который проглотил канарейку.
– Буду рад помочь вам всем, чем только могу. Всегда стараюсь оказывать помощь федералам, когда они крутятся здесь и ищут неприятностей на свою голову.
– Черта с два ты кому-то помогал, Рокка. И вот что еще. Ты вот это все выключи. Наслушался от твоего парня, Спиглы. Шутки в сторону, уши разверни пошире и слушай.
– Конечно, мистер Коушен, – говорит он, – но вы не обращайте внимания на Руди Спиглу, такие уж у него манеры. Он в порядке, просто нагловат, но безобидный.
– Это ты мне говоришь? Наверное, такой же безобидный, как и те парни, которых ты поставил к стенке гаража в Чикаго и изрешетил из автомата, после чего они были похожи на рванье, которое кот притащил из канализации. Я тебя понял, Рокка.
– Какого черта, – говорит он. – Со всем этим покончено. Я и мухи не обижу.
– Перестань, я сейчас заплачу. Сейчас заведешь песню про то, что ты просто большой ребенок и тебе еще нужно закончить колледж и позаботиться о старушке-маме.
Рокка ухмыляется. Притом что за чтением его уголовного досье можно провести долгий зимний вечер, улыбка у него широкая, открытая. В нем есть что-то приятное, и, возможно, поэтому он все еще жив, а не лежит в бронзовом гробу, дырявый как дуршлаг, в отличие от большинства его приятелей и подельников.
Такой уж этот Рокка. Глядя, как он улыбается тебе, понимаешь, что не выведешь его из себя, даже если откусишь кусочек от шеи его любимой жены. И точно с такой же дружелюбной улыбкой он обольет бензином твое нижнее белье и щелкнет зажигалкой, как случилось в Детройте, когда таким образом он расправился с каким-то мелким бандитом.
– Послушай, Рокка, – говорю я ему. – Хочу спросить тебя кое о чем, и на твоем месте я бы поостерегся говорить неправду.
– Конечно, спрашивайте, о чем угодно.
– О’кей. Что ты знаешь о Беренис Ли Сэм?
Он разводит руками:
– А что я должен знать о Беренис, кроме того, что она дочь старика Ли Сэма? Я занимаюсь его перевозками. Она милая женщина. Я видел ее всего раз или два, а больше и сказать нечего.
– О’кей, – говорю я. – Что ж, может быть, тебе будет интересно узнать, что эта самая Беренис вчера вечером разоткровенничалась в участке и вроде как предположила, что старик Ли Сэм получает контрабандный шелк, а ты тот парень, который перевозит нелегальный груз. Что на это скажешь?
Рокка снова ухмыляется – еще шире:
– Я не собираюсь ничего говорить, кроме того, что, по-моему, это полная чушь. Может, у дамочки крыша поехала. Зачем мне шелк? Я им не занимаюсь, у меня другой бизнес. Любой вам скажет, что я честный бизнесмен, что я хорошо зарабатываю на перевозке грузов, что у меня есть собственность в этом городе и что мне не нужно делать ничего противозаконного.
Я киваю:
– Так и есть. Выходит, Беренис все это выдумала и просто несет вздор. О’кей. Слушай дальше, Рокка. Что ты знаешь о Марелле Торенсен? Кто, по-твоему, мог ее убить? Ты об этом что-нибудь слышал?
– Да, слышал, а кто не слышал? Но что я должен об этом знать? – Рокка наклоняется ко мне через стол. – Странное дело, я сам ничего не понимаю. Милая, тихая, элегантная дама. Ни к каким гангстерам она и на сто миль не приближалась, ни с чем подозрительным связана не была. Как она могла ввязаться во что-то сомнительное, не представляю.
– Может быть, и не представляешь, но, может быть, догадываешься. Как-никак она была женой Элмара Торенсена, и, если я правильно понимаю, он отмазывал вас с Ли Сэмом всякий раз, когда закон хватал вас за хвост.
Рокка снова улыбается:
– Ну и что? Послушайте, Коушен. Вы
