Нет уж, завтра я точно выпру этого обормота в общую спальню! И наконец-то посплю со всем удобством! Но пока – имеем что имеем.

***

Когда Эрик пополз в туалет в первый раз, я прислушивался с замиранием сердца: он же бухой в мясо, убьётся ещё в незнакомой комнате.

Ну, точнее, туда он более-менее пошёл – для начала заблудившись в моих ногах рядом с кроватью. Спасибо хоть, не наступил.

А вот обратно – после эпичного грохота и мата громким шёпотом – приполз на четвереньках. Снова принялся лезть через мои ноги, шатаясь и путаясь в собственных конечностях, а потом со всей дури наступил мне коленом тоже на колено – недавно травмированное вообще-то. Охренев от боли, я аж подскочил – как раз чтобы полюбоваться, как Эрик старательно забирается на кровать. Пару раз казалось, что вот-вот рухнет обратно, – я даже ноги убрал с потенциальной траектории, – но всё же нет. Залез. И, покорив высоту, тут же вырубился.

Второй раз я слышал в полудрёме. Скрип кровати, будто кто-то сползает с неё на четвереньках… А потом чья-то рука вдруг принялась ощупывать моё колено – с явным недоумением. Я рефлекторно лягнул в ответ – не люблю, когда меня хватают посреди ночи, – и рука немедленно исчезла, а в потёмках раздалось деловитое:

– Извините.

Ишь, какой вежливый. Даже и не скажешь, что проснулся бухой в неведомо чьей комнате.

Но на этом моменте мне повезло: удачно передвинул ноги к краю, и больше Эрик по ним не топтался. До утра я спал спокойно.

5.

Проснулся я с трудом. Шея затекла. Жёстко. По лицу гуляет сквозняк. Опять я сплю на полу. А почему не слышно гула и вибрации двигателей?

Открыл глаза. Ножки стола, пыль, белая стена. Нет, я не на корабле. Это же моя комната. Но почему я на полу? Не думал, что у меня настолько грязно… Я что, вчера перебрал до того, что упал и заснул прямо посреди комнаты?

Мысленно проинспектировал руки-ноги-голову. Ничего не болит, чувствую себя нормально… Так, стоп! Я на полу, потому что на моей кровати спит этот генномодифицированный охламон, которого я вчера притащил в нашу часть. Сегодня его нужно будет отвести к Главному, надеюсь, примут на службу без проблем.

А вот дальше я встал с пола – и при свете дня оценил Эрикову морду. Блинский блин… Синяк на скуле – после падения на пол. Так же ночью он, по ходу, впилился лицом в дверь санузла, потому что теперь и в основании носа, и под обоими глазами красовался эпичный красно-синий синяк, делающий его похожим на опухшую панду-алкоголика. Ну, и я с «лещами», по ходу, тоже вчера переборщил… слегка.

Вдохнув, я растолкал Эрика, проигнорировал его виноватый вид – подумаешь, каждый может напиться до бесчувствия, – всучил пиродон от головы и потащил на приём к Главному.

Сикорски, сам в мрачном похмелье после вчерашнего праздника, не стал придираться к побитой морде предъявленного ему кандидата и без проволочек подписал приказ о зачислении Эрика Смита на службу – лишь бы мы побыстрее оставили его в покое. Конечно, я пообещал взять ответственность на себя, так что генералу оставалось лишь радоваться такому замечательному «приобретению»: в случае проблем с Эриком – все шишки мне, а вот похвала из штаба за привлечение генномодифицированных граждан в ряды армии – ему.

Дальше мы потопали в противоположный конец корпуса, где я снова заселил Эрика в общую спальню моего подразделения – на этот раз представив сослуживцам, которые тоже охали, ахали и держались за головы. Ну, заодно побродил между двухъярусными койками, полюбовался на эти разъевшиеся морды. А в глазах-то ни тени мысли… Кто-нибудь, верните мне тех нормальных парней из экспедиции, с которыми мы понимали друг друга с полуслова…

Естественно, для проформы наорал на этих балбесов за чью-то криво заправленную койку. Небось, за время моего отсутствия они вообще оборзели, так что нужно напомнить, что это, мать вашу, армия, а не зоопарк с весёлыми пиздариками! При этом я-то даже хотел пожалеть этих обормотов и специально не стал спрашивать, чья это койка: всё же сколько месяцев они были без моего руководства, дам им один день послабления. Однако эти дурилы сами начали бухтеть, что койка – рядового Хлота, и нечего, мол, высказывать претензии им. Нормально вообще?! Пришлось восьмерых, включая Хлота, отправить красить забор для проштрафившихся и снять дополнительные выплаты на месяц. Потом ещё жалуются, что я строгий. Да потому что нечего быть такими идиотами!

Заодно я одним глазом наблюдал за Эриком. Конечно, очень чувствуется, что ему непривычны все эти армейские ритуалы, стоять навытяжку и «Рад стараться» – так и косится по сторонам с каким-то удивлённым недоумением, а то даже улыбка в углах рта мелькает.

Я уж хотел и на него наорать за компанию – пусть привыкает к дисциплине, а то решит ещё, что у нас тут можно каждую ночь валяться бухим и бесцеремонно топтаться по моим ногам, – но решил всё же не делать этого на виду у всего подразделения. Непедагогично. Да и в целом ему ведь и правда всё это в новинку. Сейчас мне такое представить трудно, но если вспомнить, как много-много лет назад я впервые приехал в учебку, то и сам был не лучше: ничего не знал, не понимал и очень ценил, когда старшие объясняли, что к чему. Так что сейчас, ещё раз подловив растерянную улыбку Эрика, я посмотрел-подумал, решил позже днём вызвать его в свой кабинет – наедине всё объясню – и ушёл.

Однако днём навалилась такая лавина работы, что она полностью погребла меня под завалами бумаг.

А только вышел из кабинета – на лестнице столкнулся с Главным. Генерал был уже бодрячком, утреннее похмелье забылось, так что слово за слово, застряли мы на ступеньках, обсуждая новости за время моей командировки, потом выяснили, что планов на вечер ни у кого нет – Сикорски, видать, как обычно с женой поссорился, – и отправились в генеральский кабинет полноценно отмечать моё возвращение со звёзд.

Почему к нему? А потому что я пожаловался, что каким-то неизвестным образом остался без запасов – должно быть, волшебные лепреконы забрались в мой кабинет и приговорили весь коньяк – и Главный великодушно предложил угостить. Ага, сначала выдул