Дракон выглядел безумно разгневанным: из ноздрей валил пар, глаза наливались золотым сиянием, а хвост рассекал пространство резко и яростно.

– И что? Ты сразу решил выбрать себе другую сестру? Которой уже было не рано выходить замуж?

– Так Дери сама предложила сказать твоему отцу, что я прошу ее руки! – кажется, кто-то взорвется прямо сейчас, и это будем мы оба – наша ярость плавила переход между мирами, рвала пространство вокруг, образовывала дыры, проедала магию.

– Так почему же никто не соизволил мне об этом сказать?

– Да потому что ты ушла! Мы с твоей сестрой так и не нашли тебя, а потом королева сказала, что ты уже в корпусе!

Я открыла рот, чтобы выплюнуть очередную колкость, посмеяться над нелепой отговоркой и попыткой обелить себя. А еще я сдерживала застывшее от шока сердце, готовое пуститься в пляс и все простить тут же, не пытаясь анализировать и разбираться в ситуации. В общем, я готовилась к бою, только наша ярость разъела, словно кислота, магический переход, и выплюнула нас в место, как никакое другое подходяще нашему настроению – на самую верхушку Вулкана Аратонга.

Хорошо, хоть не в жерло…или плохо?

Глава 21

Вулкан бушевал, из жерла вылетали искры и яркими обжигающими звездочками устремлялись вниз, за пределы кратера. Землю под ногами трясло, вулкан ярился, и ему вторил мой Меч, звеня в руке, вибрируя, требуя боя. И точно такая же ярость бушевала в моем сердце, такая всепоглощающая, такая яркая, такая…не моя. Я даже опешила.

Растерянно посмотрела на дракона, который очень медленно принимал человеческую форму, подернувшись дымкой, а потом на оружие в своих руках, которое требовало наказать обидчика, вопило и жаждало мести. И я впервые засомневалась в своих эмоциях. Словно пелена с глаз спала, а перед мысленным взором пронеслись все эпизоды моей жизни, которые относились к Фаеру и Золотому Мечу.

В тот день, когда я взяла в руки меч и подумала, что никогда не смогу хорошо владеть оружием, артефакт превратился в мяч, подстраиваясь под мое настроение. Но стоило подумать о Фаере, о встрече с ним, как мяч принял свою боевую форму и зазвенел, выказывая негодование. В тот момент я даже не поняла, что ощущаю эмоции артефакта.

Когда же я услышала, что Фаер просит руки моей сестры, помимо горечи разочарования и желания рыдать я ощутила странное удовлетворение, что теперь мне не придется отвлекаться от самого важного – единения с артефактом.

– Фаер, – я растерянно посмотрела на мужчину, который с трудом поменял драконью ипостась на человеческую и теперь стоял, пошатываясь и тяжело дыша, – Меч тебя ненавидит. Все эти годы он подстраивался под меня и вплетал свои эмоции в мои.

– Чувствовал во мне конкурента? – усмехнулся мужчина, дрожащими пальцами вытирая испарину с висков. Это сколько же силы из него выпил дракон?

Я невольно дрогнула, испытав щемящую нежность и непередаваемое беспокойство, и тут же в груди загорелся вулкан ненависти, которому вторил Золотой Меч в моих руках.

– Всегда, – ответила и поняла, что так оно и есть. Меч не желал ощущать рядом со мной кого-то другого – должен быть только он сам. И моя боль, мое разочарование послужили для него благодатной почвой.

Я не усомнилась в своих поступках и эмоциях, что вспыхнули внутри, когда я подслушала разговор – даже сейчас я бы поступила так же: сбежала бы, чтобы выплеснуть разочарование. Тогда я заглушала боль слезами, сейчас бы выплескивала ее тренировками, но в обоих случаях ни с кем бы не поделилась своими переживаниями, а зря.

– Он не примет тебя, – осознала я, опуская оружие, которое пыталось вырваться из рук. Но плох тот хранитель, который позволяет артефакту взять над собой верх.

– Вот уж не думал, что придется завоевывать симпатию оружия, чтобы иметь возможность жениться на любимой девушке.

Мое сердце ухнуло куда-то вниз, а я даже дышать перестала, ощущая внутри звенящую пустоту. Не в силах поверить в услышанное, я запрещала себе испытывать надежду или радость. Но даже пустоты оказалось достаточно, чтобы Меч засиял пронзительным алым, требуя отправить нахала обратно к великанам.

– И почему даже я понимаю, что Меч хочет сказать? – мужчина задумчиво перевел взгляд с оружия в моих руках на кратер вулкана, внутри которого поднималась лава, а потом посмотрел мне в глаза. – Я не позволю какому-то артефакту решать нашу с тобой судьбу. Для меня важно только твое решение, только твое желание. Скажешь, что не желаешь выходить за меня замуж, я соглашусь и спрошу еще раз через год, а потом еще раз и еще – у меня хватит терпения дождаться, когда ты согласишься… Ну, или тебя заставят это сделать наши правнуки.

Я стояла и боролась с гневом Золотого Меча, у которого слова Фаера вызывали нечеловеческую ярость, и эта ярость пыталась расползтись по моим венам, поглотить меня, но последняя фраза просто перевернула все с ног на голову. Я так опешила, а потом едва не задохнулась от негодования, что не сразу поняла, что ощущаю не только это – больше всего меня поглощает невероятное счастье, не смотря на то, что я возмущена от макушки до пяток.

– Ты совсем с ума сошел? Ты даже ни разу мне предложения не сделал, и тут же говоришь про правнуков, словно это решенный вопрос. С чего ты взял, что я соглашусь жить с тобой вне брака?

– Вообще-то, кто об этом говорил? Ты сама себе что-то надумала, – мужчина улыбался так широко, словно уже выиграл все турниры и держал в руках все королевства нашего мира, – я же сказал про наших правнуков, да и только. Я не говорил, что они будут общими.

А затем лукаво подмигнул и, вырвав из моих рук меч, воткнул его в землю, а меня решительно притянул к своей груди.

– Но у тебя невероятно правильные мысли, – прошептал он мне в губы, прежде чем завладеть ими самым захватническим способом – вторгнуться языком на чужую территорию и начать хозяйничать так, словно имеет на это право. Я же просто сдалась без боя, обмякнув в его руках и предаваясь такому невероятному наслаждению, от которого внутри зазвенели какие-то струны, запылали пожары и взорвались тысячу вулканов, вытесняя все чужое, лишнее,