принадлежавший легендарному Тихо Браге. Знаменитый астроном познакомил короля со своей обсерваторией и другими постройками Ураниборга, уникального дворца-лаборатории для научных экспериментов, опытов, наблюдений, включающего даже средства для публикации исследований – печатный пресс и фабрику для производства бумаги. Яков никогда не увлекался астрономией, но к ученым занятиям датского интеллектуала отнесся с искренним интересом и уважением. Впоследствии они переписывались.
В другие дни Яков много времени проводил на охоте, к которой был пристрастен. Поговаривали, что он приучил датчан к забавам с хищными птицами.
В начале апреля море очистилось и ветер стих, предоставив возможность безопасно вернуться в Шотландию. Королевская чета задержалась немного ради участия в свадебных церемониях старшей сестры Анны, Елизаветы, которая 19 апреля вышла за герцога Брауншвейгского. Только 21 апреля супруги взошли на корабль, чтоб отправиться в свое королевство. 1 мая 1590 г. их встречали в Эдинбурге. Пять датских и три шотландских судна кроме всего прочего доставили огромную – 224 персоны – датскую посольскую делегацию, предназначенную к участию в коронации Анны, возглавляемую тем же адмиралом Педером Мунком. Датчане не только приобщились к празднествам, но и проверили исполнение брачного контракта, когда в качестве «утреннего дара» королева должна была получить дворец Линлингоу (Linlithgow), замок Фолкленд (Falkland) и некоторые другие владения. Адмирал Мунк лично все объездил.
Справедливости ради, поездку Якова на континент можно оценивать не только с романтической, но и с практической точки зрения. Свадьба короля – очень затратное предприятие для подданных. Шотландцам пришлось напрячься, собирая дополнительные средства. Очень помогла субсидия, поступившая из Англии. Однако к началу сентября 1589 г. даже драпировки для апартаментов новой королевы готовы не были. Дворец Холируд ремонтировали, надрывались ткачихи, искололи пальцы вышивальщицы, каменщики поправляли дороги, мясники спешно забивали скот. Везде и во всем не успевали. Задержка была на руку. Своим вояжем Яков нагрузил расходами нерасторопных датчан, которые вынуждены были оплачивать церемонии в Осло и Копенгагене, а также содержать чужого короля со свитой более полугода. Шотландцы хорошо сэкономили. В мае они тоже не стали надолго задерживать заморских гостей. 17 мая состоялась коронация, а 27 мая всех датчан выпроводили домой. Их присутствие обходилось в 800 шотл. фунтов в день – невероятно расточительно для бюджета.
Яков обещал вернуться в Данию на коронацию Кристиана IV, но в 1596 г., когда она состоялась, уже не захотел. Балтийской политикой он впредь, кажется, не увлекался. Он вообще больше не покидал британский остров, который вскоре объединил под своим скипетром. А вот Кристиан к нему приезжал, но уже в Англию, причем дважды, в 1606 и 1614 гг. – оба раза без предупреждения, как бы намекая на пример 1589 г. Страны сохраняли близкородственный союз, который, однако, не принес заметных плодов. К началу Тридцатилетней войны, спровоцированной отчасти беспечностью Якова, невразумительно поддержавшего своего зятя, «Зимнего короля», об этом союзе вообще забыли[348]. Шотландия тогда превратилась в английского, далеко не равного, сателлита. Брак Якова и Анны стал последним для северного королевства – более в Эдинбурге таких торжеств не случалось, короли там после 1603 г. не жили, они стали правителями Великобритании, определив историю объединенной страны и славу Лондона.
* * *
В это время в Дании разгорался скандал. За неудачи флота порицали адмирала Мунка, который, в свою очередь, обвинил в плохой подготовке кораблей ригсхофмейстера Кристофера Фалькендорфа (Valkendorf; 1525–1601), королевского управляющего (первого министра) и штатгальтера (губернатора) Копенгагена[349]. Оба они входили в регентский совет и часто ссорились. Фалькендорф составил успешную карьеру при короле Фредерике, но нажил много врагов. Теперь против него объединились. На помощь пришли экзистенциальные страхи.
Действительно, сам по себе шторм не мог никого удивить. О плохой погоде было известно еще до выхода кораблей из Копенгагена в сентябре 1589 г. Однако потом начались странности. Во время салюта при высадке на берег с «Гидеона» погибло два пушкаря. На следующий день взорвалась еще одна мортира, прибив канонира. Когда встречный ветер вернул корабли к Флеккерёй, то на двух, один из которых «Гидеон», выявили течь. Затем матрос упал за борт и утонул, а еще один насмерть застрял между кораблями. Происходило нечто странное, упорно пресекая путь королевы в Шотландию. Только выходили в море, как поднимался «противный ветер» (contrary wind) и гнал обратно, одновременно трещали борта и рвался такелаж. Магия, не иначе[350].
Тогда в Копенгагене регулярно звучали рассказы о ведовских злодействах в германских землях. В конце 1580-х гг. процессов о колдовстве там случалось немало. Именно осенью 1589 г. достигли апогея гонения на сатанистов в Трире, где активно разыскивали ведьм еще с 1581 г. В 1587 г. состоялось 368 казней – это только точно установленное число, в реальности казней было больше. Общее число умерщвленных злодеев в период до 1593 г. составило около тысячи. В частности, в 1589 г. выявили связь с дьяволом ректора Трирского университета Дитриха Фладе (Flade; 1534–1589), который сам был судьей по ведовским делам, но ограничивал применение пыток и при осуждении чародеев был не слишком строг. Его арестовали, пытали и сожгли. Это была одна из самых массовых волн ведовских процессов в Германии, оказавшая влияние на многих других в Европе. В 1591 г. в Копенгагене от имени немецкого издателя был напечатан отчет об этих событиях, который назывался «Ужасное и правдивое описание многих троллей, сгоревших за свои поступки в 1589 г.» (En Forskreckelig Oc sand bescriffuelse, om mange Troldfolck: som ere forbrende for deris Misgierningers kyld, fra det Aar 1589 regnendis). На титульном листе памфлета представлен мучительный конец Питера Стама, одного из оборотней, осужденного в Трире. Перевод адаптировали к датскому рынку – он поддерживал колдовскую интерпретацию событий вокруг королевского флота.
С 1571 г. в Дании был принят закон, запрещавший местным судам вмешиваться в дела о колдовстве. В связи с этим осуждение ведьм стало редкостью. Интерес к ним определенно подогрели известия из Трира. В мае 1590 г. одна знахарка, Анна Колдингс (Koldings), осужденная за чародейство, не имевшее отношения к королевскому флоту, находилась в копенгагенской тюрьме, ожидая казни. Ее считали очень сильной колдуньей, знаменитостью. Когда водили горожан на нее посмотреть, как в зоопарке, ее называли «Матерью Дьявола». Темница находилась в ведении городского головы, которому Фалькендорф приказал еще раз – на всякий случай – допросить ведьму на предмет, не могла ли она иметь отношения к морским ненастьям, случившимся прошлой осенью. Колдингс посетили, подвергли некоторым пыткам и добились каких-то показаний. В судебных актах отмечено, что она «ничего не знала о флоте», но слухи поползли иные. Тем более что вскоре одна крестьянка, ведунья, проходившая по делу с Колдингс, вдруг покончила с собой в соседней камере. Это расценили как признание вины – следователи на верном пути. В июне-июле прошли аресты других соучастников. Оказалось, что да, все дело организовала секта сатанистов. Они собрались в доме некоей Карен Веверс (Vævers; «Ткачихи»)
