В своих наставлениях он пугал их любовью, устрашал страстью. Когда Шеми слушал его истории о людях, что жили в воздержании и избегали пороков, он еле сдерживался, чтобы не спросить: «Я не чей-то сын, я – твой сын! Каким ты был в моем возрасте?» Но Бедия, которая не знала подробностей прошлого отца, внимательно слушала его наставления.

Назми хотел, чтобы его дочь занималась только музыкой. Он долго думал над тем, какие истории рассказывать своим детям, чтобы в них она не услышала слов «любовь» и «страсть».

В один из вечеров он рассказывал ей о жене Кади Шурайха[25], которая была достойной того, чтобы называться примерной женой[26]. А затем Шеми читал ей истории из Мюстатрефа[27] о мучительной любви Зульфы[28]. Он говорил Бедии:

– То, что человек не читает и не видит такие истории, не мешает тому, чтобы он испытал их в своей жизни. Это естественные вещи. К примеру, твои друзья, разве ты не слышишь о любви и страсти из их уст? Разве можно не слышать об этом, не знать этих чувств? Возможно, все слова, что ты слышала, восхваляют любовь, возносят её, но от этого понимание твое является односторонним.

Я считаю, что отгораживать молодых людей от таких тем неправильно, это нужно обсуждать и объяснять с разных сторон, в том числе рассказывать об опасностях любви. Ведь если утверждать, что любви, привязанности и страсти нет, то как быть с такими влюбленными, как Зульфа?

Всё это время люди лишь описывали любовь. Но знаешь ли ты, как сильно пренебрегают объяснением и изучением любви? Многие поэты восхваляют любовь. Авторы романов заставляют читателей завидовать влюблённым. Романтические истории любви, которые происходят вокруг, достигают даже ушей детей, их невозможно скрыть. А теперь представь, как напрасно пытаться оградить молодёжь от опасностей любви, лукавить, будто таких вещей не существует, и желать, чтобы они никогда об этом не знали и не слышали. Допустим, я тоже пожелаю, чтобы ты никогда не слышала о любви.

Но разве это возможно? Даже если воспитывать детей в пещере, в уединенной крепости, где такие слова никогда не прозвучат, этого не избежать. Сама природа им всё объяснит: в воздухе, что они будут вдыхать, в ветре, что обнимет их тела. Ах, сколько же мудрых сказаний и притч об этом пришло к нам из прошлого! Вот, например, история о юноше, что рос в пещере, которую освещало лишь закрытое стеклом окно на потолке. Однажды он разбил стекло игральными костями, что были у него в руках, взобрался по сложенным друг на друга вещам и вылез из пещеры. Привыкнув к яркому свету вокруг, он увидел зарезанную чёрную курицу, багровая кровь которой, растекаясь, пропитывала белый снег. Над телом курицы стояла девушка, в которую юноша сразу влюбился. Ведь кожа её напоминала белый снег, её брови и глаза – чёрное перо курицы, а её румяные щеки и губы – кровь на снегу. Сколь бы выдуманной эта история ни казалась, настолько же она полна поучений. Ведь снег, курица, кровь символизируют собой естественные потребности. В те времена, когда все выражалось и объяснялось при помощи символов, мудрецы описывали любовь так. Очевидно, что люди, которые придумали эту историю, были людьми не пустыми.

Тебе уже восемнадцать лет, Бедия! И мне уже тридцать один год. Но отец всё ещё считает меня ребёнком, я не могу возразить ему, не могу вмешиваться в его дела. Но ты – моя сестра, мой друг, знаешь все мои тайны. Когда жена моя умерла, мне было стыдно кричать, рыдать в присутствии отца, я не хотел досаждать ему своими слезами. Но тебе я не давал спать ночами, в слезах изливая тебе, как горит мое сердце, как разрывается моя грудь. Когда ты плакала вместе со мной, мне казалось, что боль моя утихала. Когда ты делила со мной горе, страдания мои будто ослабевали. Ты стала мне не просто сестрой, а самым близким другом. И именно наша дружба позволяет мне открывать свои чувства, не испытывая ни малейшего стеснения.

Бедия ответила брату:

– Ах, братец, твои слова являются лучшими наставлениями для младшей сестры. И как ты и сказал, наша дружба – наше подспорье в этом деле. К примеру, с отцом мы можем сыграть любую музыку, какую захотим, потому что мы друзья по инструменту. С тобой же мы друзья по беседам и можем свободно разговаривать о чём угодно.

Шеми продолжал:

– Действительно, есть и девушки, о которых рассказывает отец. Но не все же девушки такие. Мне кажется, что вместо «Вот, все девушки такие» нам нужно говорить вам «Девушки не должны быть такими». Ведь если ты увидишь других девушек, живущих по-другому, ты сочтешь нас лжецами. И будешь права, если заявишь нам об этом. Так мы сможем еще раз поговорить о важных вещах. Но во втором случае ты ничего не сможешь сказать, независимо от того, как близко и открыто мы разговариваем. Ты будешь стесняться и смущаться, говоря об их образе жизни. Но если же ты увидишь кого-то, подобного Зульфе, всё будет совершенно иначе. Если ты тогда спросишь меня: «Что это такое?!» – я соглашусь. Однако позже ты сама поймешь и воскликнешь: «Как же она влюблена!» Воскликнешь, но, возможно, даже не подумаешь о том, что это за любовь…

Бедия слышала от отца и брата много подобных слов. Но девушка всегда могла уловить и понять прекрасное во мнениях обеих сторон. И всё же мысли её занимал уд. Каждый раз, когда она видела новый уд, она хотела купить его, приговаривая: «этот более изящный», «у этого звук глубже», «а у этого нежнее», «а на этом очень удобно играть мизрабом». Шеми знал, что уд будет лучшим подарком для сестры, и однажды подарил ей еще один:

– Бедия, этот уд тебе очень понравится, но у него есть один недостаток!

Бедия сразу взяла в руки инструмент, осмотрела его корпус, перебрала струны, проверила звук, но не заметила какого-либо недостатка. Она с непониманием посмотрела на брата.

– Cможешь спрятать от отца? Можно будет прикрывать гриф пальцами, если будешь играть ему. Подумай, ведь я взял его с условием, что смогу вернуть, – сказал Шеми, улыбаясь.

После этих слов Бедия повернула гриф уда и посмотрела на него. На желтоватой поверхности под струнами был вырезан бейт[29]: «Küllü şeyin sivâ’l-hıyaneti fi’l-hubbi yehtemilü»[30].

– Как красиво! Как прекрасны эти слова! – воскликнула Бедия.

– Вот уж поистине прекрасно придумано