Она глубоко вздохнула.

– И теперь ты уезжаешь. Так я и знала.

Карл бросился в кресло и нервным движением бледной руки откинул со лба темные волосы.

– В каком безнадежном положении ты находишься, Александра! – воскликнул он. – Твоя судьба – жить в окружении ничтожных мужчин, и я ничуть не лучше прочих. Я слишком жалок, чтобы противостоять хотя бы критике таких, как Лу и Оскар. Да, завтра я уезжаю и не могу даже просить тебя об обещании дождаться, когда смогу что-нибудь тебе предложить. Я надеялся, что это мне по силам, но теперь понимаю, что нет.

– Зачем предлагать людям то, в чем они не нуждаются? – с грустью спросила Александра. – Мне не нужны деньги. Все эти годы мне нужен был ты. К чему мне богатство, если оно отнимает у меня друзей?

– Я себя не обманываю – понимаю, что уезжаю исключительно ради себя самого, – откровенно признался Карл. – Я должен приложить усилия и чего-нибудь добиться в жизни. Чтобы принять то, что ты хочешь мне дать, надо быть или очень большим человеком, или совсем ничтожным, а я всего лишь нечто среднее.

Александра вздохнула.

– Я чувствую, что если ты уедешь, то уже не вернешься. Что-нибудь случится с тобой, со мной или с нами обоими. В этом мире нужно держаться за счастье, пока оно есть. Потерять всегда легче, чем найти. Все мое – твое, если я важна тебе достаточно, чтобы это принять.

Карл встал и посмотрел на портрет Джона Бергсона.

– Не могу, дорогая моя, в том-то и дело! Я сразу же отправлюсь на Север – не стану всю зиму бездельничать в Калифорнии, а начну осваиваться на месте. Не желаю терять ни недели. Потерпи, Александра, дай мне год!

– Как пожелаешь, – устало ответила она. – В один день я потеряла все и не понимаю почему. Эмиль тоже уезжает. – Вслед за Карлом она посмотрела на портрет Джона Бергсона. – Да, знал бы он, до чего меня доведет его поручение, пожалел бы. Надеюсь, сейчас он меня не видит. Надеюсь, он среди своих старых земляков и никакие ветра не доносят до него вести из Нового Света.

Часть III. Зимние воспоминания

I

На высокогорье вновь пришла зима – время, когда природа отдыхает после плодородной осени и готовится к весеннему всплеску сил. Птицы улетели, жизнь, кипевшая летом в длинной траве, угасла, луговые собачки попрятались в норы. Кролики, дрожа от холода, скакали по огородам в поисках мерзлых капустных кочерыжек – порою тщетно. Ночами по ветреным пустошам бродили койоты, завывая от голода. Пестрота полей сменилась монотонностью. Пастбища, жнивье, дороги, небо – все слилось в свинцовой серости. Облетевшие деревья и изгороди терялись на фоне земли, такие же аспидно-мрачные, как она. Почва промерзла настолько, что прохожие рисковали отбить пятки. Весь край словно оделся в железо и тяжело давил на грудь, погружая людей в уныние. Легко верилось, что среди этой мертвенной неподвижности ничто больше не воспрянет к жизни.

Дни Александры возобновили привычный ход. Эмиль писал каждую неделю. С Лу и Оскаром после отъезда Карла она больше не виделась. Чтобы избежать неловких встреч в присутствии любопытных зрителей, она перестала ходить в норвежскую церковь и теперь ездила в Хановер в реформистскую или вместе с Мари посещала католические службы во французской церкви, как ее все называли. Александра не рассказала подруге ни о Карле, ни о раздоре с братьями. Она вообще не имела привычки говорить о личном, а интуиция подсказывала, что в этой ситуации они с Мари не поймут друг друга.

Старая миссис Ли боялась, что семейная ссора лишит ее ежегодного визита к золовке, ставшего за двенадцать лет традицией. Тем не менее первого декабря Александра предупредила Энни по телефону, что завтра пришлет Айвара за ее матерью. На следующий день миссис Ли благополучно прибыла в гости со всем своим багажом и приветствовала хозяйку неизменным восклицанием: «Вот теперь-то будет все по-старому!» – радуясь свободе и возможности поговорить на родном языке. Здесь ей разрешалось спать в ночном чепце и с закрытыми окнами, слушать, как Айвар читает Библию, и ходить в конюшню в старых башмаках Эмиля.

Хотя годы согнули миссис Ли почти пополам, она оставалась подвижной и юркой, как суслик. Лицо, коричневое, словно глиняный горшок, покрывала сеть глубоких морщин, будто руки судомойки. Во рту осталось всего три зуба, а в усмешке сквозила мудрость старого человека, который познал жизнь и нашел, что она не так уж плоха, если правильно к ней подойти. В гостях миссис Ли проводила время за штопкой и лоскутным шитьем, во всех подробностях пересказывая Александре истории из шведской семейной газеты или воспоминания о том, как в юности работала на молочной ферме в Готланде, и за давностью лет порой путала настоящие истории с газетными. Перед сном она любила выпить немного бренди с горячей водой и сахаром, заявляя, что он навевает хорошие сны, и Александра каждый вечер доставляла ей такое удовольствие.

Однажды утром, неделю спустя после приезда миссис Ли, Мари позвонила Александре и пригласила обеих на кофе, поскольку Фрэнк на весь день уехал в город. Узнав об этом, старушка бросилась полоскать и гладить новый клетчатый передник, который доделала накануне вечером; вдоль его нижнего края тянулась вышивка крестом десяти дюймов в ширину: сцена охоты с елями, оленем, гончими и охотниками. За обедом миссис Ли мужественно отказалась от второй порции яблочных пышек, со смехом пояснив, что бережет себя для визита.

В два часа дня повозка Александры остановилась у калитки Шабата. Завидев красную шаль миссис Ли, Мари выбежала навстречу, заключила гостью в объятия и втащила в дом, пока Александра укрывала лошадей.

Миссис Ли надела свое лучшее платье из черного сатина (шерсть она не терпела даже зимой) и вязанный крючком воротничок с большой брошью из бледного золота, заключавшей в себе блеклые дагерротипы ее отца и матери. Передник она не надела, опасаясь помять в дороге, и теперь развернула его, встряхнула и с серьезным видом повязала вокруг талии. Мари всплеснула руками:

– Ах, миссис Ли, какая красота! Вы ведь мне его еще не показывали?

– Нет, я только вчера дошила, – с довольным смехом ответила та. – Видишь, какая ткань? Очень прочная, не выстирывается, не блекнет. Сестра из Швеции прислала. Дай, думаю, тебе покажу, порадую.

Мари вновь бросилась к двери.

– Входи же, Александра! Я тут рассматриваю передник миссис Ли. На обратном пути обязательно покажите его миссис Хиллер – она