Мелбери исходил весь двор, сад, огород, службы – Грейс как в воду канула. Тогда он пошел с расспросами по соседям, к Тенге, однако, не заглянул, помня, что молодым вставать ни свет ни заря. Жена одного из работников неосторожно заметила, что в лесу кто-то как будто кричал, но в какой стороне кричали, запамятовала.

Не на шутку встревоженный, Мелбери приказал работникам засветить фонари. И скоро целая компания с хозяином во главе двинулась на поиски в лес. В последнюю минуту подоспел Кридл, увешанный крючьями и мотками веревок, с которыми он никак не хотел расставаться. По дороге прихватили еще щепенника с мистером Баутри, тем самым, что торговал в местном кабачке сидром.

Обыскав каждый куст в окрестностях, наткнулись на злополучный капкан. Находка ничего не прояснила, а только прибавила беспокойства: поднеся к капкану свечу, Мелбери увидел обрывки знакомой материи. Сомнения не было: юбка его дочери побывала в зубах чудовища. Хинтокцы углубились в лес, и попавшийся навстречу дровосек из Делборо сказал, что встретил по дороге девушку, по описанию похожую на Грейс. Какой-то мужчина вел ее под руку в сторону Шертона.

– Он прижимал ее к себе? – спросил Мелбери.

– Да, пожалуй.

– А она, случаем, не прихрамывала?

– Действительно, кажется, припадала на одну ногу. Голова-то, во всяком случае, клонилась к нему на плечо.

Вопль ужаса вырвался из груди Кридла. Мелбери, не подозревая о появлении Фитцпирса, связал сообщения дровосека с криком в лесу, слышанным соседями. Дело запутывалось, свирепый образ капкана еще нагнал страху, и компания, оглашая лес криками и маяча фонарями, поспешила в сторону Шертона, а оставив позади положенное число миль, вышли наконец на большак.

Ближе к Шертону прохожие стали попадаться чаще, и все, кого спрашивали, в один голос говорили, что видели похожую на Грейс девушку, только теперь уже ни на чью заботливую руку она не опиралась. У самого города Мелбери сказал, что не может больше испытывать терпение друзей и пойдет дальше один, чтобы любой ценой разузнать, что же сталось, в конце концов, с его дочерью. Но не в правилах хинтокцев было оставлять друзей в беде, и все пошли дальше. Скоро засветились первые огоньки города, залаяли собаки. У заставы опять обнаружился след беглянки, но джентльмена и здесь не видали: молодая дама, одетая, как Грейс, вошла в город одна.

– Клянусь Небом, – воскликнул терявшийся в догадках Мелбери, – Грейс, видно, загипнотизировали. А то еще, не ровен час, во сне ходить стала.

Тайна, окутывавшая исчезновение Грейс, все не прояснялась, и вся компания Мелбери устремилась по улицам Шертона. На пороге одного из домов увидели они мистера Перкомба, парикмахера, разлучившего в свое время Марти Саут с ее косой. Мелбери тотчас обратился к нему с расспросами.

– Ба, кого я вижу? – воскликнул, не спеша с ответом, парикмахер. – Весь Малый Хинток к нам пожаловал! Помнится, я был у вас в последний раз три года назад, зимой, так я чуть не сгинул тогда в вашем лесу. И как это вы живете в такой глухомани! Большой Хинток – и то уже дыра дырой: совы одни да летучие мыши. У вас и с ума спятить недолго. Добрался я до дому поздно ночью, так только дня через три опамятовался. У вас, мистер Мелбери, мошна толстая – я бы на вашем месте давно ушел на покой. Поселились бы у нас в Шертоне. Надо ведь когда-нибудь и на мир божий поглядеть.

Наконец этот поток красноречия иссяк, и Мелбери услышал, что Перкомб стал бы искать Грейс в гостинице «Эрл-ов-Уэссекс», самой фешенебельной в Шертоне, которую с открытием железной дороги перестроили в современный отель.

Оставив у входа в гостиницу всю ораву, Мелбери спросил у слуги, не находится ли сейчас в гостинице молодая красивая дама, и сообщил точное описание Грейс. Такая дама действительно остановилась в гостинице. При этом известии беспокойство Мелбери сильно уменьшилось, недоумение, однако же, возросло.

– А вы не знаете, – спросил Мелбери, – не моя ли это дочь?

Этого слуга не знал.

– А может, вы знаете имя этой дамы?

Но служащие гостиницы были все новые, нанятые в других местах, и имени дамы никто не знал. Джентльмена же они видели у себя не первый раз, но им в голову не пришло спросить его имя.

«Ага, джентльмен появился опять», – заметил себе Мелбери, а вслух прибавил:

– Я хотел бы повидать эту даму.

Слуга пошел наверх, и после некоторого промедления на лестнице появилась Грейс. Держалась она так, точно век здесь жила, хотя лицо было виноватое и даже испуганное.

– Грейс, как имя… – начал было отец, но осекся: – А я думал, ты пошла в огород нарвать петрушки!

– А я и правда пошла за петрушкой, а потом… ты только не беспокойся, отец, все уже хорошо, – торопясь и запинаясь от волнения, прошептала Грейс. – Я здесь не одна. Со мной Эдрид. Все вышло случайно.

– Эдрид? Случайно? А как он сюда попал? Я думал, он живет в двухстах милях отсюда.

– Да, правильно, в двухстах. Но он купил очень хорошую практику. На свои деньги – наследство получил – и потом приехал сюда. А меня чуть не захлопнул капкан, и поэтому я здесь. Мы как раз собирались кого-нибудь послать к тебе, чтобы ты не волновался.

По лицу Мелбери было видно, что слова дочери мало что ему объяснили.

– Тебя захлопнул капкан?

– Да, то есть мою юбку. С этого все и началось. Эдрид наверху, у себя в номере. Я уверена, что он будет рад видеть тебя.

– Но у меня, клянусь Небом, нет никакого желания его видеть! Довольно, навидался. Разве как-нибудь в другой раз, если уж тебе так захочется.

– Он приехал, чтобы посоветоваться со мной об этой самой практике. Очень хорошее место, очень.

– Рад слышать, – сухо заметил Мелбери.

Отец с дочерью замолчали; тем временем на пороге уже толпились хинтокцы в своих затрапезных платьях, вытягивая от любопытства шеи.

– Так ты, значит, не пойдешь с нами домой?

– Думаю… думаю, что нет, – ответила Грейс краснея.

Хинтокцы чувствовали себя неловко в этом красивом гостиничном холле – на поиски Грейс они отправились тотчас, как вернулись со своих делянок: кто в кожаном фартуке, кто в перепачканном смолой балахоне, а кто и вовсе без пиджака. Неслыханное дело – хинтокцы всегда приезжали в Шертон в своих лучших сюртуках и шляпах. Кридл, увешанный крючьями и мотками веревок, с лицом, на котором ясно читалось предчувствие беды, достойно завершал живописную картину.

– Что же, соседушки, – обратился ко всей братии Мелбери, – пойдем обратно, да поживее. Время