Вальцовщик беспокойно повел покатыми плечами.

— Так, примерно, и сейчас. За конструкторские доски сели, если это понадобилось рабочему классу, сразу десятки тысяч человек, в основном молодежь. Большинство из них еще даже не инженеры и не техники. Подавляющая часть этих молодых людей учится в вечерних институтах и техникумах. И, естественно, что и конструкторская работа для них первое время — учеба. Но, как я уже сказал, техническая сторона дела решится быстро. Поднаберутся ребята практики, и пойдет работа. А политический курс, безусловно, верный. Через год-два у нас на заводе, как и на других предприятиях, будет добрая сотня опытных конструкторов, которым будут по плечу любые вопросы механизации производства.

Рябой гмыкнул, докурил папироску и обратился к румяному белокурому парню:

— Пойдем, Ванюшка, к стану.

Позже Зимин наблюдал, как его окружили становые, и то, чего не досказал он, досказывали, видимо, они. И досказывали веско.

— Хороший народ, — показывал глазами на становых Зимин, обращаясь к стоявшему рядом с ним парторгу цеха Приходько.

— Не всегда, — не согласился тот. — Рубля в получку не досчитают — такой шум поднимут, хоть уши затыкай.

— А они, как думаешь, за красивые глазки работают?

— Так ведь можно и покультурнее.

— А вот за это, голубь, с тебя первый спрос. Плохо воспитываешь свой народ. Хотя по твоим отчетам в партком у тебя с этим вопросом дела обстоят блестяще.

— Так речь же идет о собраниях…

— На которые никто не ходит, — оборвал его Зимин. — Ну, а как думаешь: и сегодня половина придет?

Приходько поскреб в затылке.

— Может, чуток побольше…

Но к его удивлению пришли все.

Вот обособленной группкой, в стороне, сбились звонкоголосые девчата. Тоже группой, поближе к столу президиума, степенно расселись пожилые прокатчики. Толпой в дверях, подпирая плечами косяки, — парни. На привычном своем месте, у стола, посредине, — Груздев. По правую руку от него Приходько, по левую — предцехкома Шурыгин.

Когда стихло шушуканье, Шурыгин неторопливо встал. Переждав шум, возникший в дверях с приходом опоздавших, он откашлялся и низким, чуть сиплым голосом проговорил:

— Повестка дня, товарищи, всем известна из объявления. С докладом по повестке дня, как вам всем известно, будет выступать начальник цеха товарищ Груздев Яков Яковлевич. Вот. А сейчас для ведения собрания нужно выбрать президиум. Давайте кандидатуры.

И когда процедура выборов была закончена, Груздев по приглашению председателя направился к трибуне. Из того обширного плана мероприятий, о котором Груздев говорил на заседании парткома, не было выполнено почти ничего.

Прения начались с выступления рябого вальцовщика. Не глядя в сторону президиума, но поминутно обращаясь то к Груздеву, то к Приходько, вальцовщик задиристо спрашивал с них причины невыполнения плана и сам отвечал на свои вопросы.

— Восемь, — задрав обе руки, показывал он восемь растопыренных пальцев, — восемь рольгангов за год взялись изготовить. А где хоть один? Мы эти рольганги ждем, как парень милую. Спина ведь хрустит, товарищ Груздев. А вы все раскачиваетесь.

Яков Яковлевич слал ему ободряющие улыбки «сыпь, мол, братец, сыпь», но уши его багровели.

— И цехкомовцы во главе с товарищем Шурыгиным молчат, как воды в рот набравши. Оно, конечно, правильно, что вы организовали это собрание. Ну, а до собрания, день ото дня с начальника и с механика за механизацию кто-нибудь спрашивает? Нет.

Закончил он весьма резко:

— Мы, вальцовщики, свой план даем. И даже всегда перевыполняем. И потому требуем, чтобы план по механизации был выполнен и тоже перевыполнен.

Аплодировали ему бурно. Выступали многие. Говорили о плохой работе нагревательных печей, о низкой загрузке станов, о недостатках в состоянии оборудования. Коротко выступил и Зимин.

— Основное, — сказал он, — это работа над планом механизации, ежедневная, ежечасная работа. Такой работы у вас не получилось. Поставьте работы по механизации под общественный контроль. Изберите комиссию. Пошлите в нее опытных, уважаемых людей. Пусть эта комиссия будет вашим глазом в деле механизации, и тогда быстрее наступит срок, когда спины ваши перестанут трещать.

Предложение Зимина было принято. Комиссия избрана.

Оставшись после собрания с парторгом и предцехкома, Зимин подвел итоги.

— Нельзя сказать, что выглядели вы молодцами.

— Так план же, товарищ Зимин, каждый месяц. И выполнить-то его надо, да еще и перевыполнить, — стал оправдываться Шурыгин.

— А слышал, что сказал тот вальцовщик? План дадут становые. Плохо вы используете силы служб механика и энергетика. Слабо участвуете в этом деле сами. Одним словом, у вас, кажется, самый настоящий срыв плана механизации. А ведь с трибуны на собрании хвастали. Одним словом, с завтрашнего дня вам надо переломить себя прежде всего, а потом и коллектив. Сумеете сами себя переломить, сумеете зажечься истинным, живым желанием выполнить план — люди пойдут завами. Не сумеете — бесславно опозоритесь перед лицом заводского коллектива. Очевидно, выход один — нужно суметь. Привлеките к этому делу комсомольцев, всю молодежь.

И три пожилых семейных человека до глубокой ночи просидели за столом в красном уголке цеха, составляя еще один план — план, выполнение которого не отметишь никакими зримыми вехами, но от которого зависит воплощение всех планов — план работы с коллективом, план преображения людей.

Перед самым уходом, когда Шурыгин уже аккуратно сложил бумаги в свой сейф, а Приходько раскуривал на дорогу папиросу, Зимин завел разговор о Груздеве.

— А что, Груздев — мужик славный, — отозвался Приходько. — Есть у него, правда, кулацкая замашка — хапнуть при случае, но ведь на то и щука в реке, чтоб карась не баловал.

— Похоже, что этой щуке в зубоврачебный кабинет давно пора. Беззубая стала.

— Ну уж, товарищ Зимин, — поддержал Приходько Шурыгин, — кажется, в таких случаях мы с начальником цеха по одной дорожке не ходим.

— Не берет он вас, — вздохнул Зимин, — оттого и не ходите.

— Что, факты какие есть? — встревожился Приходько.

— Именно есть. Но о них разговор позже. Разговор особый и, видимо, очень серьезный. А сейчас разговор больше о вас… Да, кстати… что вы о кладовщике сказать можете?

— Трофимыч-то? — воскликнул Шурыгин. — М-да… если одним словом сказать, то человек он старый, имеется в виду не возраст, а некоторые склонности…

— Тогда держать его в руках надо покрепче, не нежничать, — наставлял Зимин. — Заслужит — вздуйте по-свойски, чтоб до пота пробрало.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Возле чаши светлого пруда, словно стадо доисторических чудовищ у водопоя, сгрудились горы. Густой гривой дыбится на их спинах хвойный лес. Тяжелые каменные лбы скал, склоненные к самым водам. А вокруг, во все стороны за линию горизонта, раскинулись густые леса. Ровным, синеющим вдали ковром устлали они землю. Только