вечернюю прогулку – это его самое любимое занятие за весь день. Завтра в планах перекопать заросшие грядки и посадить озимую капусту. Фермер, владеющий пастбищами к западу от Брок-коттеджа, привез им дрова – нужно поколоть и сложить у сарая. Еще надо бы пройтись по траве за домом роторной газонокосилкой, той самой, которой когда-то пользовался мистер Кенли. Площадка для игры в крокет поросла сорняками и полевыми цветами – в первый же день Уильям споткнулся на ней, не заметив ржавую дугу. Если останется время, можно будет поработать над чертежами для постройки нового курятника. Он ясно представлял себе, как тот должен выглядеть, и мог бы изобразить его в мельчайших деталях, но соорудить постройку из дерева и проволочной сетки – совсем другое дело.
А пока он взял полотенце и стал вытирать посуду, которую Марион складывала на сушилку. Закончив, она стянула с рук резиновые перчатки и бросила их в раковину, где они остались лежать, прилипнув друг к другу, как в молитвенном жесте.
Потом они сядут смотреть телевизор – настоящее чудо техники, – и Марион задремлет в кресле. Уильям, как всегда, кивнет на прощание написанному отцом портрету деда Эрнеста над камином и фотографии матери, прежде чем подняться в спальню.
Однажды, в первые недели после переезда, он стоял у окна своей комнаты, почти упираясь головой в низкий потолок, и высматривал в темноте барсуков, будто возвращаясь назад во времени и снова становясь маленьким мальчиком, измученным горем от скорого окончания каникул. Возвращение в воспоминания о былой печали сейчас, когда он был по-настоящему счастлив, доставляло ему какое-то особенное наслаждение и удовлетворение. Но сегодня он слишком устал, и его мысли были целиком заняты важными делами, которыми предстояло заняться завтра.
Послесловие
В основе “Робких созданий” лежит подлинная история. В феврале 1952 года к одному из домов в Кингсдауне, Бристоль, приехала полиция. Соседи сообщили о бурной ссоре: из окон выбрасывали вещи, слышались крики. В доме они обнаружили обнаженного мужчину с пятифутовой бородой и волосами до пояса, жившего затворником в крайне запущенной обстановке – с престарелой тетей и разномастной живностью: кошками, собаками и птицами.
Сорокалетний Гарри Такер не появлялся на людях более двадцати пяти лет. Его доставили в психиатрическую больницу Гленсайд (как она называлась в те годы) и поставили диагноз – шизофрения. Эту историю подхватили журналисты, напечатав несколько статей с громкими заголовками вроде “В таинственном доме обнаружен пропавший без вести человек”. Детали в них различались: в одной утверждали, что волосы были пять футов длиной, а вовсе не борода, кроме того, возраст Гарри варьировался от сорока до сорока шести лет.
Покопавшись в газетных архивах, я узнала новые подробности и домыслы: у выжившей тети было четыре сестры, три из которых прежде жили в том же доме; все они – потомки зажиточного бакалейщика из Бристоля. Гарри считался сыном одной из незамужних сестер, когда-то учился в местной школе, а потом исчез из общественной жизни.
В печати больше не появлялось свидетельств о нем до мая 1953 года, когда в “Бирмингемской газете” была опубликована заметка о его смерти: Гарри утонул в реке Фром неподалеку от больницы, где он содержался. Печальная и одинокая судьба этого человека не выходила у меня из головы, поэтому я решила придумать ему прошлое – и гораздо более обнадеживающее будущее. Вся история, за исключением обстоятельств обнаружения, – вымысел.
Кроме того, я перенесла действие в 1964 год – один из наиболее интересных в истории психиатрии (и общества в целом). Р. Д. Лэйнг уже опубликовал свою новаторскую работу “Расколотое «Я»” (1959), но его спорный и непродолжительный эксперимент с коммуной Кингсли-холл был еще впереди. Арт-терапия только зарождалась – или вступала в отрочество, если угодно, – а наиболее травматичные методы лечения психических расстройств, вроде инсулиновой терапии и лоботомии, выходили из обихода.
Уэстбери-Парк, расположенный на месте давно исчезнувшей больницы Уорлингем-Парк в Суррее, – вымышленное учреждение, вобравшее в себя черты нескольких прогрессивных психиатрических больниц шестидесятых. Изучая историю этих учреждений, а также теорию и практику, на которые в них опирались, я старалась читать только материалы, написанные не позднее 1964 года, чтобы мои герои не обладали знаниями будущего, недоступными им в ту эпоху. Можно сказать, что я попыталась обратить собственное невежество в свою пользу. Однако тема оказалась слишком увлекательной, поэтому мне не удалось в полной мере придерживаться этого правила.
Среди прочитанных мною книг и статей – тех, что послужили и фоном, и основой повествования, – я в большей степени обязана следующим:
Thomas Szasz, The Myth of Mental Illness (New York, 1961)
Erving Goffman, Asylums (New York, 1961)
R. D. Laing, The Divided Self (London, 1960)
R. D. Laing & Aaron Esterson, Sanity, Madness and the Family (London, 1964)
Richard S. Hallam & Michael P. Bender, David's Box: The Journals and Letters of a Young Man Diagnosed as Schizophrenic, 1960–1971 (London, 2011)
Katherine Killick & Joy Schaverien, Art, Psychotherapy and Psychosis (Hove, 1977), в особенности глава Джона Хензелла “Искусство, безумие и антипсихиатрия: мемуары”
Simon Garfield, Private Battles: Our Intimate Diaries: How the War Almost Defeated Us (London, 2006)
David Kynaston, On the Cusp: Days of '62 (London, 2021)
Nathan Filer, This Book Will Change Your Mind About Mental Health (London, 2019)
J. K. Wing & G. W. Brown, Social Treatment of Chronic Schizophrenia: A Comparative Survey of Three Mental Hospitals, Journal of Mental Science (1961) p. 107, 847
Peter Nolan, Mental Health Nursing in the 1960s Remembered, Journal of Psychiatric and Mental Health Nursing (June, 2021) Vol. 28, Iss. 3, pp. 462–68
Благодарности
Благодарности с каждой книгой становятся все длиннее – то ли у меня поубавилось самоуверенности, то ли я научилась правилам хорошего тона. Пожалуй, и то, и другое.
Я признательна за поддержку своему агенту Джудит Мюррей, а также всей команде Greene & Heaton. Благодарю редактора британского издания Алексу фон Хиршберг за многочисленные ценные замечания и Рэйчел Кэхан, которая редактировала американскую версию романа; корректора Клэр Дин, а также блестящих сотрудников W&N и Orion: Дженни Лорд, Вирджинию Вулстенкрофт, Эстер Уотерс, Кейт Дэвис, Элли Найтингейл, Джо Робертс-Миллера, Шивон Эльбурн и Стива Маркинга. О таких издателях можно только мечтать, и я искренне восхищаюсь их активностью и самоотдачей.
Я многим обязана Королевскому литературному фонду с их замечательной программой стипендий, в особенности директору по образовательным инициативам Стиву Куку. Это учреждение поистине можно назвать лучшим другом писателя.
