Уильям думал, что родители Фрэнсиса окажутся строгими и важными или тем типом взрослых, которым нет дела до детей, лишь бы они лишний раз не попадались на глаза. Но даже будь это так, он бы не сильно расстроился, ведь главное, что рядом был друг. Однако, к счастью, все произошло с точностью наоборот: мистер и миссис Кенли обожали веселиться не меньше любого ребенка. Тетушки Луиза и Элси никогда в жизни так себя не вели.

В первую же ночь, уже за полночь, их с Фрэнсисом разбудил стук в дверь.

– Идите смотреть барсуков, – прошептал мистер Кенли, подходя к окну и раздвигая шторы.

Мальчики тут же вскочили с кроватей и поспешили к нему. В глубине сада, рядом с деревьями, копошились два полосатых барсука. В свете луны под звездным небом их шкурки отливали серебром. Один из них нашел в траве яблоко и стал откусывать от него маленькие кусочки, а другой настороженно застыл и, казалось, смотрел прямо на окно, сверля наблюдателей недоверчивыми темными глазками.

– Удивительные, правда? – спросил шепотом мистер Кенли.

Уильям кивнул, затаив дыхание и молясь, чтобы эти очаровательные зверьки не убежали. Он знал, что они пришли к нему, – миссис Кенли подарила ему кольцо, способное их призывать – и мальчик провел пальцем по гравировке.

Внизу Босвелл проснулся и хрипло гавкнул. Барсуки, хоть и были далеко, дернулись и скрылись в кустах.

– Они каждую ночь выходят? – спросил Уильям.

– Нет, бывает, неделями не показываются. Тебе крупно повезло.

Утром Уильям проснулся не сразу: сначала почувствовал на лице теплую полоску солнечного света, затем приоткрыл глаза и с недоумением различил очертания незнакомой комнаты, а потом вспомнил с радостью, что он не в школе и даже не дома, а здесь, в Брок-коттедже. Фрэнсис еще спал, поэтому Уильям полежал немного, лелея мысль о своем тайном счастье, но вскоре заерзал от нетерпения и, не желая терять драгоценные минуты, несколько раз хлопнул книжкой по тумбочке и кашлянул. Наконец Фрэнсис заворочался.

На завтрак была яичница с беконом. Мистер Кенли уже давно встал, успел натянуть гамаки между деревьями и прокатить по траве роторную газонокосилку, чтобы подготовить ровную площадку для крокета. Во сколько бы ни проснулся Уильям, миссис Кенли всегда поднималась еще раньше: готовила завтрак, накрывала на стол или просто сидела на солнышке с книгой и чашкой чая.

Со временем у них установился привычный распорядок дня. По утрам мальчики брали с собой Босвелла и шли гулять. Они часами бродили по полям, исследуя округу, или строили в роще шалаш. Необязательно было возвращаться к обеду: всегда можно было захватить с собой сэндвичи. Уильям, привыкший к строгому режиму приемов пищи дома и в школе, поначалу нервничал от такой непредсказуемости, но очень скоро вошел во вкус. Он впервые осознал, что люди могут жить по-разному – и вовсе не обязательно хуже.

После обеда все четверо играли на ровной лужайке сбоку от дома в теннис или крокет, а то выходили на просторный задний двор и играли в крикет. Даже миссис Кенли обожала крикет: она ловко ловила мяч одной рукой и ни капли не боялась сидеть за калиткой, надевая садовые перчатки, чтобы не повредить маникюр. Стараясь не разбить окна и не повредить остекление теплицы, для тренировок использовали теннисный мяч, и миссис Кенли потрясла Уильяма, отбив мяч с такой силой, что тот перелетел через крышу.

Потом они на несколько часов шли к ручью на рыбалку, а после ужина садились играть в карты или домино. Каждый вечер мистер Кенли при свечах читал им “Мунфлит”: с выражением, меняя голос в зависимости от персонажа. По профессии он был барристером и, как объяснила миссис Кенли, даже в отпуске не упускал возможности попрактиковаться в артикуляции.

Самые счастливые для Уильяма часы проходили у ручья. Примерно в полумиле от конца участка он расширялся в глубокую заводь под ивами, полную дремлющей рыбы. Чтобы добраться до подходящего места на берегу, откуда можно забросить леску, не зацепившись за нависающие ветви, они продирались сквозь высокую траву, доходящую мальчикам до колен, и мокрые заросли крапивы. Фрэнсис показывал Уильяму, как насаживать на крючок опарыша или кусочек еды, оставшийся с обеда. Видя, с каким удовольствием друг делится древней деревенской мудростью, Уильям нарочно притворялся чуть более медлительным и непонятливым, чем был на самом деле.

Уильям с облегчением вздохнул, когда Фрэнсис первым почувствовал поклевку, умело вытащил приличных размеров окуня, а затем ловко освободил его от крючка при помощи экстрактора. Его не особенно интересовал сам процесс ловли. Куда приятнее было наблюдать, как рыбы вальяжно снуют под гладью воды, чем видеть, как они трепещут на леске. Истинное удовольствие заключалось в том, чтобы просто сидеть на берегу рядом с Фрэнсисом, заметить зимородка в камышах, следить за скользящими по воде водомерками и переливчатыми стрекозами. Но в таком не признаются вслух. Чтобы безделье считалось достойным для мужчины занятием, оно должно хоть чем-то прикрываться – хотя бы удочкой, даже если ты не особенно ею пользуешься. И все же он обрадовался, когда поймал маленького блестящего ельца. Фрэнсис постоянно поддерживал и подбадривал Уильяма, и ему не хотелось разочаровывать друга. Он осторожно снял рыбку с крючка, и ее чешуя сверкнула на солнце. Затем опустил в ведро, куда они поместили и окуня, чтобы дома похвастаться уловом.

Но не успел Уильям вытереть руки о вонючую рыбачью тряпку, как елец выпрыгнул из ведра и шлепнулся на траву. Мальчики удивленно уставились друг на друга.

– Ты видел? – прошептал Фрэнсис.

– Я и не знал, что они умеют прыгать. Только не клади его обратно, – добавил Уильям, наблюдая, как друг поднимает на ладони трепыхающуюся рыбку. – Он, наверное, от окуня сбежал.

– Они вообще-то в одном пруду живут, – возразил Фрэнсис, но все равно осторожно опустил ельца обратно в камыши возле берега.

Оглушенная рыбешка полежала несколько секунд, а потом юркнула на глубину.

– Хотя ты прав, он побольше будет, да и смотрит как-то недобро, – пробормотал Фрэнсис, оглядев болтающегося в ведре недружелюбного окуня. – Я, пожалуй, все-таки отнесу его отцу. Интересно, продержится ли он в этом ведре до утра. В аквариумах ведь живут, и ничего.

– Мы тут подумали, а не съездить ли нам завтра на побережье, – сказал за ужином мистер Кенли, расправив на коленях салфетку и отрезая кусочек пастушьего пирога. – Устроим пикник, покидаем