– Я стараюсь.

– Тошнит тебя?

– Угу.

– Скоро будет легче, легче.

– Да, я помню.

Поговорив ещё пару минут о Тане, лекарствах и больнице, мы разъединились.

Выйдя из закоулков Лавры, я пошла дальше пешком. Ноги гудели, но садиться в транспорт совершенно не хотелось. Идя по мосту над Невой, я смотрела в тёмную воду – широкая река. Остановилась где-то посередине, взялась за перила и зажмурилась.

«Почему это всё со мной? За что? Что я такого сделала? Неужели несчастный адюльтер тянет на такие наказания?» Открыла глаза, посмотрела вдаль – где через лёгкую дымку вырисовывался железнодорожный мост, а за ним, я знала, отсюда не видный Володарский, будничный и простоватый.

Дорога под ногами подрагивала, вынося на себе многотонную тяжесть бегущих машин и трамваев. А внизу чернела Нева.

«Как же легко ты умер, Дима, как легко! Теперь ничего тебе не нужно ни решать, ни делать. Вот какой молодец!» Я снова старалась разозлить себя, потому что боль потери была неизбывнее и тяжелее.

«Потом, всё потом. Когда-нибудь потом».

Когда я дошла домой, день уже перевалил за середину, мне хотелось упасть в кровать и дрыхнуть без перерыва сутки кряду, но это было совершенно невозможно.

«Собраться. Собраться! Нужно собраться!»

Сейчас я уже пожалела, что шаталась по городу два с лишним часа вместо того, чтобы дома решать вопросы. Нужно организовать похороны, гроб, поминки, оповестить немногочисленных друзей и знакомых.

– М-мам, п-п-рости меня.

Как только я зашла на кухню, туда пришёл Данила.

– Ничего, ты как себя… – я заметила повязку у него на руке, – это что?

– Эт-то мы с бабушкой всё-т-таки съездили в т-травму.

– Супер! – вяло сказала я. – И что?

– Н-н-ничего такого, – затараторил сын, – т-так, фигня, т-т-трещина, сказали, ч-ч-через пару н-н-недель п-п-ройдёт, надо было э-э-э… з-з-зафиксировать.

– Зафиксировали?

– Н-ну да, – он указал на руку, – эт-т-о вот ланг-г-ета н-н-азывается, н-не гипс, её мм-можно снять.

– И хорошо, – я погладила его по волосам, – совсем оброс, лохматый такой. А бабушка где?

– В м-м-магазин п-пошла. М-м-мам…

– Ладно, ладно, детёныш. – Я чувствовала, что силы на исходе, но при этом понимала, что нужно их каким-то образом добыть из неведомых резервов, иначе швах.

– Я т-тут думал… – он чуть отошёл и сел на стул, глядя в окно, – м-м-может, мне уехать к-куда-нибудь?

– Хм… Странная мысль. И куда же?

– Н-не знаю. Н-ну в д-другой г-город. М-может, в М-москву? – Он подтянул колени к подбородку.

– И что ты там будешь делать один? – Я сложила руки на груди. – Там же нет никого близкого, ну так, у меня только какие-то институтские знакомые.

– Я… – он потёр переносицу, выдохнул, – я н-н-не могу тут. Н-ну понимаешь, н-н-не могу. Вс-сё время думаю. Д-да нет, оно с-с-само к-к-ак-то думается. Н-не могу уже. Н-не могу.

– Хороший мой, хороший, – я подошла к нему, обняла, – ну всего же пару дней прошло, Данька, всего пару дней, что же ты хочешь от себя.

– Н-не знаю… – Слёзы блеснули в его глазах, он задержал дыхание.

– Ничего, ничего. – Я снова гладила его по голове.

– М-мам, – отдёрнулся он, – я же нн-н-е маленький. П-просто так не-е п-пройдёт.

– Дань, – я аккуратно стёрла с его лица слёзы, – дай себе время. Какое-то время.

– Я т-там работать п-пойду, к-комнату сниму, – кажется он загорелся этой идеей всерьёз, – чт-тобы п-просто не т-тут. М-м-не в-в-всё в-в-время мерещится от-тец в пп-петле. Н-не могу я!

Я внутренне передёрнулась от последних его слов.

– Дань… ну подумай. Работать? Куда работать? Тебе учиться нужно, школу заканчивать, ты вон скатился как, – мой голос звучал уже не так убедительно.

– А я эк-стерном. Я уж-же посмотрел, м-н-не так можно и д-денег хватит, ес-сли н-не шиковать.

– Дань…

– М-м-мам, – он ощетинился, – н-ну ч-что я т-тут буду д-делать? Т-ты же в Израиль в-вернёшься?

– Вернусь. – Я согласно кивнула.

– Ну в-вот. А я ч-что? Б-бабушка к нам переедет?

Я задумалась. А ведь и правда – что?

– Я с н-ней с ума с-с-сойду, – он понуро опустил голову, – в-вот точно. Ес-сли ты п-про деньги, то м-н-не только н-нужно будет на перв-вое в-время, а п-п-потом… Я уже п-п-осчитал.

– Господи, – вырвалось у меня.

– Д-да, и в-вот же. П-пошли. – Он встал, и мы направились в детскую.

Данила шагнул к Егоркиному мольберту, запустил руку в ящик и достал шкатулку, про которую я уже успела забыть.

– Эт-то папино, – потупился он, – т-ты т-тогда просила уб-брать.

– О! Спасибо. – Мне не хотелось сейчас открывать и смотреть, сколько там, хотя я была уверена, что он наверняка успел полюбопытствовать.

– Бабушка знает?

– Н-нет.

– Пусть и не знает.

Он потоптался на месте:

– М-м-мам… Я э-т-то, про М-москву серьёзно.

– Хм… – Что я могла ответить?

– М-м-мам… – Он не отставал.

– Дань, ты хочешь, чтобы мы решили прямо сейчас? – Я посмотрела на него с тревогой.

– Да.

– Умеешь ты настоять на своём, – я улыбнулась, – но скажу прямо – сейчас мы ничего решать не будем. Сначала нужно…

– Д-да, я п-п-онял.

Мы оба знали, что нужно сначала.

Дзынькнул дверной звонок – это Галина Ильинична пришла из магазина. И я быстро сунула шкатулку Даньке, чтобы забрать её позже.

– Ну что? – с порога спросила она.

– Всё в порядке, дело закроют. Нужно теперь всё делать для… – Мне никак не давалось это слово. И в разговоре с Данилой и сейчас.

– Для похорон, – спокойно сказала свекровь.

– Ага, – я была ей благодарна, – только я не знаю что.

Серая усталость вдруг навалилась на плечи неподъёмной тяжестью, колени неожиданно подкосились, я едва не потеряла равновесие, ухватившись за стенку.

Галина Ильинична подставила мне руку:

– Тихо-тихо, иди давай на кухню.

Я доплелась и села за стол.

Было перед ней неловко:

– Сейчас, немного переведу дух…

Свекровь села рядом:

– Никогда я не думала, что придётся сына хоронить. Господи боже, господи…

«Если начнутся рыдания и стенания, я не выдержу и просто тресну её чем-нибудь по башке!»

– Пожалуйста, – я повернулась к ней, – я вас умоляю. По-жа-луй-ста.

– Это мой сын, мой сын, Марина! – В её голосе чувствовался надрыв.

– Я знаю, знаю. НО ПОЖАЛУЙСТА! – Я сжала кулаки и встала. – Сейчас я этого не вынесу. Я тоже живая. И это мой муж, отец ваших внуков.

Она окинула меня взглядом.

– Да-да. Да. Хорошо. Я помогу. Мама же недавно умерла, я знаю, что делать. Деньги? Сколько есть денег? Я тут привезла, сейчас, – она сходила в комнату и вернулась, – Димка-то их и оставил, – порывисто всхлипнула, – гроб нужно заказать, в морг