– У вас и так забот полон рот, а я отреагировал слишком остро. Жалел себя. А тарты очень вкусные. Мэвис бы оценила щедрую порцию глазури.

– Ну здорово. Передам маме. Они поехали сегодня к Эмми.

Я рассказываю Альберту новости, откровения и примирения последних нескольких дней, кроме истории про фотографию Полли, попавшую не в те руки, – у него же сердечный приступ будет от самой идеи, что можно отправлять кому-то обнаженные фотографии, причем даже без отношений. Я говорю, что на этой неделе так или иначе подвела всех, не только его, так что ему точно не стоит принимать это на свой счет.

– Вам нужно вернуться на работу в понедельник, – советует он. – Вернитесь в седло, так сказать. Вы не подвели всех, как утверждаете, но рискуете подвести саму себя, если не дадите себе еще один шанс.

Глубоко в душе я знаю, что он прав. После разговора с родителями прошлым вечером меня уже не так пугает лежащая на мне ответственность, и, признав, что у меня получается не все, я знаю, что они помогут.

– Я напишу начальнику, – соглашаюсь я. – Знаете, Альберт, в вас столько мудрости – вы быстро становитесь моим любимым другом. И получаете дополнительные очки за то, что всегда видите во мне лучшую сторону, даже когда я веду себя по-идиотски.

– Тот милый Джонти с минивэном тоже видит в вас лучшую сторону.

– Джори, – поправляю я, хотя и подозреваю, что он сам это уже знает и просто подкалывает меня. – Почему вы так говорите?

– Это же очевидно, что вы ему глубоко небезразличны.

– Разве?

– Заметно невооруженным глазом, что он по уши влюблен. Прямо на лбу написано.

– Вот только влюблен он не в меня, у него есть девушка.

А ведь я дала ему шанс выбрать меня. Делиться историей с подсунутой под дверь фотографией и явным отказом слишком унизительно.

– Вы все время так говорите.

– Что значит «я все время так говорю»? У него правда есть девушка. И в любом случае я сама уже общаюсь с другим человеком.

Это правда, я действительно общалась последнее время с Грегом, но не сомневаюсь, что Альберт усмотрит в этом что-то большее.

– А, понимаю. Ну и хорошо. Тот тренер по плаванию? Господь всемогущий, ну я и проныра. Тед упоминал его, только и всего. Вы шлете друг другу те маленькие картинки?

– Эмодзи? Эм, да. Иногда.

– Как славно. И он вам нравится?

– Да, он милый.

– Такой же милый, как Джори?

Альберт, давайте уже ближе к делу.

– Не как Джори.

– Понимаю. – Альберт собирает блюдца и ставит их на поднос. – До встречи с Мэвис я ухаживал за другой девушкой.

– Серьезно?

– Так и есть. Лили. Она была славной.

– И что случилось?

Мне представляется молодой Альберт с разбитым сердцем, оплакивающий конец своей первой любви.

– Случилась Мэвис. Я был влюблен в Лили или, по крайней мере, воображал, что влюблен, но с Мэвис все было по-другому. Будто мы знали друг друга целую вечность. Казалось жестоким говорить Лили, что мы больше не увидимся, но было бы куда более жестоко продолжать ухаживать за ней, когда мое сердце уже принадлежало другой.

– У нас с Джори не так, – качаю головой я. – Мы были лучшими друзьями задолго до того, как я начала встречаться с молодыми людьми, а он – с девушками. Мы не только что познакомились. Я всегда была здесь.

– Думаю, именно поэтому все так и сложилось, моя дорогая.

– Что вы имеете в виду?

Альберт встает и направляется обратно в кухню.

– Вы могли потерять больше, чем остальные.

Глава двадцать девятая

Я только заезжаю на больничную парковку, как звонит Полли. В школе, наверное, обеденный перерыв.

– Привет, Пол, – отвечаю по беспроводной связи я. – Как ты там?

– Да ничего. Есть ручка?

На заднем фоне слышен гул голосов.

– Вот прямо сейчас нет, потому что я пытаюсь припарковаться.

– О боже. Покойся с миром, второй мамин бампер.

– Не поняла?

– Я искренне считаю, что могла бы припарковаться лучше тебя, а я и машину никогда не водила. Если на то пошло, и Тед смог бы.

– Поклеп! Чтоб ты знала, это довольно габаритная машина. А места на парковках всегда слишком маленькие по меркам современных машин. И в тот раз изгородь появилась из ниоткуда!

– Дедушка говорит, что это даже не было парковкой и ты просто сдала задом в куст.

– Серьезно? – смеюсь я. – Что ж, сегодня можешь не волноваться, я нашла простое место, куда надо просто заехать передом. – Я выключаю двигатель. – Итак, зачем мне нужна ручка?

Полли говорит что-то подружкам, что-то вроде что догонит их.

– Да, прости. Я придумала кое-что для баночки воспоминаний – для Теда. Воспоминание о папе. Я тоже не хочу, чтобы мы его забыли. Тед точно еще помнит, потому что мы на днях это обсуждали.

Ох, Полли…

– Прекрасная мысль. Но мне не нужна ручка, просто запиши где-нибудь, а на выходных вместе перепишем для Теда. То есть если хочешь.

– Я с удовольствием. – Тут она понижает голос: – Это про «Тык и Щекотку».

– Что за «Тук и Щекотка»?

Полли смеется:

– Тык! Папа придумал одну смешную штуку – о, кстати, знаешь, у меня же есть видео! Отправлю тебе.

– Да, пришли, пожалуйста. Ты сама как? Хорошо? А в школе как?

– Хорошо. Но теперь мне пора бежать, Рози ждет меня…

– Ты же помнишь, что я могу проверить? У меня есть приложение, и я не побоюсь его использовать.

Хотя вообще-то мне стоило бы бояться: на той неделе я случайно отметила, что Полли не было в школе целых три дня, а она честно ходила на все уроки.

– Поцелуй маму от меня, хорошо? Скажи, что я ее люблю.

– Конечно, скажу. Увидимся позже!

Когда я беру парковочный талон и отхожу, мужчина позади удивленно оборачивается, но я убеждаю себя, что мне просто показалось. Поднимаюсь по лестнице к нужному отделению, и Кейша при виде меня разражается хохотом – значит, мне не показалось.

– Почему ты смеешься? У меня что-то не то на лице?

– В буквальном смысле! – указывает мне на лоб она и вглядывается повнимательнее. – Судя по всему, что-то вроде свинки.

– Тьфу ты, я и забыла!

Это один из стикеров Теда. Иногда, когда я устаю, мы играем в доктора, при этом я всегда в роли пациента и разрешаю ему обматывать себя бинтами и лепить мне на лицо всякие штуковины в обмен на прежде недооцененную