– Разве нет?

– Нет!

– Потому что я же очень старалась, понимаешь? – Я уже сама чувствую подступающие слезы. – Просто как-то все сразу навалилось. Но это не значит, что я хочу бросить! Не хочу. Знаю, я многое начинала и бросала. Но не в этот раз. В этот раз я сбегать не собираюсь.

– Солнышко, твои слова как бальзам на сердце. – Папа тянется через стол и сжимает мою руку, а потом руку Полли. – Вы двое, кстати, очень похожи, знаете?

– Ага, – широко улыбается Полли. – Вот только тетя Бет точно бы занялась сексом на вечеринке!

– Полли! – возмущаюсь я, но смеюсь, и все мы смеемся, и это действует как лекарство.

– Пап, хочешь кофе? – предлагаю я, входя в кухню и на ходу завязывая пояс халата.

– Да, пожалуйста, – просит папа, массируя виски.

– И парацетамол? – добавляю я, подталкивая коробочку к нему через стол.

– О, спасибо. Похоже, я что-то подхватил…

Он выдавливает себе две таблетки, и мы оба смеемся. Давняя семейная шутка.

Я еще легко отделалась, несмотря на две бутылки красного вина, которые мы с мамой уговорили. Да, взгляд на чайнике фокусируется подольше, а во рту, несмотря на вторую чашку кофе за утро, все еще привкус «мальбека», но чувствую я себя не так и плохо.

– А мама уже встала? – спрашиваю я.

Папа смотрит на часы над плитой:

– Бет, почти девять. Как если бы ты спросила, католик папа римский или нет.

– Аргумент, – хмыкаю я.

Никогда не видела, чтобы мама валялась в постели. Даже с похмелья (в котором она никогда не признается) она встает рано, приводит себя в порядок и готова к новому дню.

– Она взяла Теда с собой в магазин, – сообщает папа. – Видимо, нужно пополнить запасы продуктов.

– О, ну хорошо. Как она вообще?

Я несу наш кофе на стол.

– В каком плане?

– Ну, знаешь, после всего, что мы вечером обсуждали.

– Думаю, ей стало легче, – отвечает папа. – Нам обоим.

– И мне тоже, – соглашаюсь я. Беру с блюда, на котором разложены фрукты, банан и чищу. – Полли поедет с вами в больницу? Или, если у вас с мамой дела, я не против вас подменить.

Папа поднимает голову от своих витаминов – спортивных добавок к пище:

– Думаю, мы с твоей мамой оба поедем и возьмем с собой Теда. Твоя мама никак не может перестать думать о свадебном торжестве в том спа-отеле. Хочет увидеть Эмми. А Тед сегодня утром сказал, что хочет поехать. Когда Полли проснется, спросим, какие у нее планы. Хочешь тоже поехать? Будем всем составом!

– Если вы не против, я не поеду.

Вчетвером они и так будут заходить по двое, соблюдая правила, а я навещу Эмми завтра.

Папа кивает:

– Почему бы тебе тогда не увидеться с Джори?

– М-м-м, – мычу я с полным ртом банана, и папа смеется. – Что смешного?

– Не могу вашу парочку раскусить. Годами были не разлей вода, а теперь почти не разговариваете, потому что у него появилась девушка, хотя ты сама его девушкой быть не хотела. Все так?

– Нет. Да. «Не разлей вода» про нас теперь точно не скажешь, скорее наоборот. Что-то, что как разольешь… не могу придумать.

– Эх, как обидно. Знаю, я уже старый и не понимаю современный мир и вашу зависимость от всяких вотс-что-то-там…

– Называется «Ватсап».

– Какой-угодно-апп. Но почему же вы не можете дружить как раньше?

– Это сложный вопрос.

– В самом деле? Если вы не можете дружить, потому что вы больше, чем друзья, тогда…

– Пап, Джори сейчас с Сэди. И он ясно дал понять, что счастлив с ней. И я счастлива, что он счастлив. Просто скучаю по своему другу.

– Так скажи ему. Узнай, вдруг он сегодня свободен.

– Лучше что-нибудь помою или постираю, – морщу нос я.

Папа заглядывает за занавеску, потом под стол:

– Странно, нету…

– Чего нет?

– Да вот ищу свою младшую дочку, она того же роста, что и ты, и волосы такие же, но она никогда бы не согласилась добровольно весь день заниматься домашними делами.

Я закатываю глаза. Сегодня мне предстоит кое-что поважнее стирки, и сюда не входит мучительная попытка общаться с Джори, который знает о моих чувствах к нему, но, судя по всему, того же не испытывает. Мне просто надо, чтобы мама с Тедом принесли из магазина немного тростникового сахара мелкого помола.

Я все поглядывала на тюлевые занавески и не заметила никакого движения, так что звон цепочки, а потом и открывшаяся дверь застают меня врасплох. Он обычно выглядывает в щелку и только потом открывает.

– Бет. – Альберт удивлен не меньше меня.

– Привет.

Я так много собиралась сказать, но сейчас мне как-то неловко.

– Хотите зайти? – махнув рукой в сторону коридора, приглашает он.

– Да, пожалуйста, но только если вы не против.

Альберт, шаркая тапочками, пропускает меня, и я прохожу в гостиную. А я уже соскучилась по этим пятидесяти оттенкам коричневого.

Ставлю на стол мамину жестяную банку, в которой она хранит пирожные:

– Альберт, это вам.

– Мне?

– В знак примирения.

Он снимает крышку, и уголки его губ приподнимаются в улыбке. Едва заметной, но все же улыбке.

– Бэйквеллские тарты! Как вы узнали?

– Вы упоминали их, когда рассказывали о Мэвис. Скорее всего, с ее тартами они не сравнятся, и признаюсь откровенно, мне с ними очень помогли.

– Вы сами их приготовили? Очень мило с вашей стороны.

– Если честно, их приготовила мама, я скорее болталась рядом как пятое колесо, пытаясь помешать Теду наесться сырого теста. Засахаренные вишенки ему тоже понравились.

Я присаживаюсь на краешек дивана, пока Альберт готовит чай. Принеся чайник, он старательно выбирает, какой тарт взять, и я глубоко вздыхаю:

– Альберт, мне ужасно жаль, что я не пришла на встречу нашего книжного клуба.

Он аккуратно кладет пирожное рядом с чашкой и блюдцем.

– Вы уже извинялись.

– Знаю. Я просто хочу, чтобы вы знали, как мне до сих пор стыдно за это.

Альберт опускает взгляд в чашку:

– Я очень давно не выходил никуда поужинать.

– Знаю, простите меня! Мне бы очень хотелось однажды поужинать с вами, но я знаю, что вы этого не хотите, и я понимаю почему. Будь я на вашем месте, тоже бы не захотела.

Он качает головой.

– Было так унизительно… Вы не появились, да, девушки в ресторане вели себя очень мило, но я все равно чувствовал себя старым идиотом. Будто даже думать о том, что я могу провести вечер вне дома без моей Мэвис, глупо. Мне куда лучше здесь, с замороженными обедами и телевизором.

– Пожалуйста, не говорите так. Если бы вы собрались на ужин с кем-то более ответственным, чем